Искупление вины

– Где-то вы правы. Наверняка вас подняли бы на смех, если что-нибудь подобное вы сказали бы в мой адрес в другом обществе. Но мы-то с вами русские… как это ни странно звучит… и знаем, что даже на войне есть место романтике. Эмиграция не вытравила в нас чувство прекрасного, хотя пришлось насмотреться всякого. Мне доводилось видеть бывшего губернатора обыкновенным лакеем, а отпрыска знатнейшей фамилии примерзким шулером! Так что в этом мире много что меняется; единственное, что остается неизменным, это – ненависть к большевикам. – Майор открыл ящик стола и положил в него ножницы, после чего взял со стола радиосообщение и внимательно прочитал. – Сколько прошло дней с начала командировки?

– Почти восемь дней, господин майор.

– Восемь дней, – задумчиво протянул Гемприх-Петергоф. – Для войны это весьма большой срок. Может, радист работает под диктовку?

– Никак нет, господин майор! Отсутствует знак, что группа работает под контролем русской контрразведки.

– Уже хорошо, но напрашиваются вопросы, где они были раньше, почему не выходили на связь, почему не отзывались на позывные? Я, конечно же, доверчивый человек, но ведь не до такой же степени!

– Господин майор, вы полагаете, что группа работает под диктовку русских, несмотря на отсутствие знака?

– Дорогой мой Филипп, мы с вами работаем в «Абвере» и имеем полное право не доверять.

– Что же делать в таком случае? Может, стоит прекратить связь?

– В эту группу я слишком много вложил… Давайте не будем торопиться. Прекратить связь мы всегда успеем. Сделайте вот что, дайте Филину еще одну телеграмму, пусть объяснит, почему он так долго молчал. Если мы почувствуем, что радист действительно работает под диктовку русских… тогда решим, что делать дальше. Когда радиосвязь? Завтра вечером?

– Так точно, господин майор.

– Выполняйте! Мне тут еще лилии полить нужно. Эти цветы очень нежные, а русская зима на них скверно влияет.

Обер-лейтенант Голощекин молча вышел из кабинета.

Фамилия Голощекин в дореволюционной России была именитая, с глубокими традициями. Начало роду положил Карл-Филиппо Голощекинотано, приехавший из Флоренции в Россию еще при Петре Первом. Бедный скульптор, каковых в Италии было множество. Единственное, что его отличало от прочих, это большое честолюбие. Карл-Филиппо решил попытать удачи в далекой и загадочной России и, как показало время, не прогадал. Начал он с того, что ваял замысловатые сказочные фигурки, которые так нравились дамам дворца, а через год, заручившись поддержкой светлейшего князя Меншикова, Карл Голощекин построил близ Воронежа медеплавильный завод. В родной Италии он отливал скульптуры полководцев и императоров, которые не всегда находили место на площадях, большей частью пропадали во дворах богатеев, сделавших заказ. А в России он отливал пушки, внося свой посильный вклад в победу над шведами. Его продукция пользовалась невероятным спросом, и еще через пять лет он вошел в число основных поставщиков императорского двора.

Последующие поколения Голощекиных народились хваткими, мастеровитыми, у них получалось все, за что бы они ни брались. Занимались строительством и архитектурой, привлекая в Россию лучших специалистов. Перед самой революцией семья Голощекиных владела пятью металлургическими заводами, имела на Волге свой флот и торговала пшеном по всему миру.

После революции все имущество было потеряно, за исключением нескольких фамильных драгоценностей, которые удалось скрыть от таможенников при переходе границы. Начинать приходилось практически с нуля. Отец Филиппа выехал с семейством в Берлин, на тот момент самый крупный центр русской эмиграции. Тогда еще крепкий мужчина, он попытался открыть ресторан русской кухни, заняв деньги под большие проценты. Но дело прогорело, и пришлось отдавать последнее, что было ранее поделено между родственниками. Вспомнив о своем математическом образовании, едва не ставшем делом всей жизни, Голощекин-старший пошел в русскую гимназию преподавать алгебру. Филипп был отправлен в кадетский корпус, созданный еще генералом Деникиным, где прошел полный курс обучения. Затем поступил в Пражский университет, там на способного русского студента обратила внимание разведка «Абвера».