Искупление вины

За прошедшие шесть месяцев Центральный аппарат контрразведки четырежды пытался затеять радиоигру с немцами. Первая, состоявшаяся в сентябре сорок первого года, которую в контрразведке именовали «Викинг», прервалась после третьего радиосообщения. У советской контрразведки были серьезные основания полагать, что перевербованный немецкий агент, в прошлом есаул атамана Краснова, был не до конца откровенен, так что его расстреляли сразу же после провала операции.

В середине октября в Подмосковье на явочной квартире была задержана группа диверсантов с радистом. Диверсантов, оказавшихся невероятно идейными, после короткого разговора осудили на длительные сроки заключения, а вот радист проявил интерес к сотрудничеству. Им оказался бывший боец Красной армии, попавший в плен в первые дни войны. После краткосрочного обучения в школе радистов в местечке Вяцати неподалеку от Риги он был отправлен в свою первую командировку под Москву, где и был захвачен бойцами службы безопасности. Несмотря на большие ожидания от предстоящего радиоэфира, связь прекратилась сразу же после первого сообщения. После серьезного расследования сделали вывод: была допущена существенная ошибка – радиосообщение проводилось из комнаты начальника Управления, и немцы сумели запеленговать сигнал.

Третья попытка затеять радиоигру с «Абвером» состоялась в начале декабря. Тогда была обезврежена большая группы диверсантов, сброшенных под Ленинградом. Отряд НКВД попытался их обезоружить, но встретил яростное огневое сопротивление. Пришлось применять жесткие ответные меры, и из отряда в пятнадцать человек остался всего лишь один. Надо же было случиться такой удаче, но этим человеком оказался радист. Поставленный перед выбором: принять участие в радиоигре и жить дальше или быть расстрелянным как изменник Родины, он предпочел первое. В тот раз удалось отправить три радиограммы, после чего связь также провалилась. Трудно сказать, что именно произошло: не то контрразведка «Абвера» сумела перепроверить отправленную дезинформацию и догадалась, что радист работает под контролем военной контрразведки, не то радист не был до конца откровенен и передал в одной радиошифровке кодовое слово о своем задержании, но, так или иначе, радиообмен был прекращен. Этот случай оказался особенно досадным: контрразведчики полагали, что связь уже укрепилась, о чем было доложено в Генеральный штаб, и командующие связывали с этим каналом серьезные надежды.

Было еще несколько попыток начать радиоигру, даже пробовали вместо диверсанта-радиста ставить своего, грамотного специалиста, способного подстроиться под чужой подчерк радиопередачи, но «дыхание» у таких взаимоотношений было коротким, а в остальных случаях разведка «Абвера» даже не удостоила ответом.

Поэтому сейчас к задержанию радиста в Центральном аппарате контрразведки отнеслись весьма серьезно – представлялся хороший случай вновь попытать удачу.

– Проходи, – сказал майор Тимофеев. – Что у тебя?

– Только что получил сообщение от майора Волостнова. Немцы ответили на радиограмму Аверьянова. Интересуются, почему группа так долго не выходила в эфир. Это текст радиограммы для ответа, Волостнов просит утверждения.

Петр Петрович Тимофеев родился в Петербурге в семье железнодорожного служащего. В органах государственной безопасности начал служить с девятнадцатого года командиром взвода особого батальона при финской ЧК. Затем получил назначение на Украину, где дослужился до начальника третьего отдела государственной безопасности Украинской республики. С этой должности был переведен в Центральный аппарат государственной безопасности. Не затерялся и здесь – возглавил первый отдел Второго управления НКВД. Его отдел был ориентирован исключительно на Германию, за что получил название «немецкий», неудивительно, что Тимофеев был одним из первых, кто взялся за разработку радиоигр.

Петр Петрович внимательно прочитал составленное радиосообщение и поднял взгляд на Ермолаева:

– И каким будет твое мнение?

– Кажется, немцы клюнули. Пора затевать радиоигру.

– Так и сделаем, – одобрительно кивнул Тимофеев.

Петр Петрович был хорошо знаком с майором Волостновым. Несколько раз они пересекались на общих мероприятиях. У Тимофеева о нем сложилось собственное мнение: толковый грамотный офицер, умеющий просчитывать каждый шаг. Тот самый случай, когда можно было сказать, что человек просто создан для службы в государственной безопасности.

Еще раз перечитав предложенный текст радиограммы, Тимофеев не нашел ничего такого, что могло бы насторожить германскую разведку, и размашисто под ней подписался: «Утверждаю. Приступить к исполнению немедленно».

– Оставим сообщение, как есть… Когда будешь разговаривать с Львом Федоровичем, обязательно передай ему от меня привет. И пусть заходит в гости, нечего стесняться!

– Передам, товарищ майор!

Утверждение из Москвы пришло менее чем через два часа. До ближайшего радиоэфира оставалось пятнадцать минут. Вполне достаточно, чтобы настроить рацию на нужный диапазон и передать радиосообщение.

Подняв трубку телефона, Волостнов поинтересовался: