Искупление вины

Некоторое время были слышны только эфирные шумы, назойливые, неприятные, особенно в то время, когда с нетерпением ожидаешь ответа. Вскоре он услышал характерные знакомые щелчки – Филин вновь вышел на связь. Записав принятую радиограмму, Голощекин взялся за ее дешифровку. Расшифровав, некоторое время взволнованно мял листок бумаги в руках, затем поднялся и скорым шагом заторопился к Гемприх-Петергофу.

В кабинете майора он бывал не каждый день, возможно, именно поэтому неизменно отмечал перемены. Вдруг один из цветков исчезал, а на его месте появлялся горшок с маленьким ростком. Или видел, что цветы подросли на вершок – значит, в кабинете шефа им нравится. Так или иначе, Голощекин неизменно тренировал свою память, но в этот раз не отметить произошедших перемен было просто невозможно – подоконник, прежде заставленный разросшимися цветами, вдруг опустел. Через окно, прежде загороженное буйной растительностью, теперь можно было увидеть дом на противоположной стороне улицы и высокую заводскую трубу.

– Господин майор, вы убрали с окна все цветы? – удивленно спросил обер-лейтенант. – Мне кажется, что они очень украшали ваш кабинет.

– Вы очень наблюдательны, Филипп, – одобрительно кивнул Гемприх-Петергоф. – Это хорошо! Для разведчика такое качество первостепенно. Да, цветы я убрал сегодня утром, раздал коллегам. Знаете, в нашей работе не помешает чувство прекрасного, надеюсь, что это как-то скрасит будни коллег. Кстати, я оставил цветок и для вас. – Подняв с угла небольшой горшок с кактусом, он протянул его обер-лейтенанту. – Теперь он ваш. Владейте! Мне кажется, этот кактус очень подходит к вашему характеру. Цветы часто напоминают своих хозяев.

– Вы очень любезны, господин майор, и очень заботитесь о своих подчиненных, – бодро проговорил Голощекин, глядя прямо в глаза майору. Неосторожно взяв кактус, почувствовал, как мелкие иголки занозами впились в кожу и теперь приносили значительные неудобства.

– Вы меня хотите рассмешить, Филипп? Как-то не очень убедительно благодарите меня за подарок. Ответьте мне вот на какой вопрос: вы любите женщин?

– Разумеется, как и всякий мужчина, – не удивившись, ответил Голощекин. – Тем более, если женщина прехорошенькая.

– А если она от вас находится очень далеко или, наоборот, все время рядом с вами, тогда что?

– Полагаю, что острота чувств заметно притупляется.

– Вы совершенно точно подметили, притупляется! То же самое происходит и со мной. Цветы – это те же женщины, от которых я просто устаю. Если женщина мне надоедает, я ее оставляю. Если я устаю от цветов, то я их отдаю симпатичным людям. Так что вы попали в это число.

– Благодарю вас, господин майор, вы очень любезны.

– Завтра на их месте появятся другие цветы, и очень надеюсь, что они будут не хуже предыдущих. А теперь давайте докладывайте, как обстоят дела? И поставьте вы, наконец, этот кактус на стол! А то вы прямо, как какой-то садовник… Только потом не забудьте его забрать.

Обер-лейтенант аккуратно поставил цветок на край стола и произнес:

– Филин вышел на связь и объяснил причину несвоевременного выхода в эфир.

– И что у них там произошло? – с интересом спросил майор.

– Во время десантирования был сильный ветер, и его группу разбросало в разные стороны. Некоторое время они разыскивали друг друга. Но ночью и в заснеженном лесу связаться было очень сложно. Затем они по отдельности добирались до контрольного места встречи, до станции Бабаево.

Майор удовлетворенно кивнул. Путь не близкий, просто так не дотопаешь. На заре своей молодости ему приходилось бывать в Вологодской области, тогда она называлась губернией. Все рассказанное выглядело весьма правдоподобно. И все-таки его одолевали серьезные сомнения. В Вологодскую область было отправлено несколько групп, но ни одна из них не сумела закрепиться. Бо́льшая часть агентов имели весьма серьезную мотивацию для борьбы с большевиками: кто-то, лишившись всего, вынужден был покинуть Россию и только дожидался часа, чтобы сполна вернуть долг. У других были репрессированы родственники, тоже весьма серьезный аргумент для мести. Третья группа рассчитывала при новой власти занять серьезное положение в обществе. Но, так или иначе, ни у кого из них не было намерения переходить на сторону большевиков. Каждый из них приберег последнюю пулю для себя.

Ни один из агентов не дал о себе знать, а это означало одно – у вологодских чекистов весьма хорошо налажена контрразведка. Так почему же в этот раз отправленная группа не может быть арестована и впоследствии перевербована? А такой срок, как неделя, вполне достаточен, чтобы «образумить» самого несогласного. Как это сделать грамотно, майор Гемприх-Петергоф прекрасно осознавал.

– На следующий день они встретились со связником, – продолжал Голощекин. – Мы отправили ему сообщение, и он подтвердил встречу. Весьма надежный агент, начал работать в Вологде еще до войны. Ему можно доверять. Он передал, что группа некоторое время отсиживалась на квартире и пережидала.