Искушение

– Вы, Чернов, выросли в атмосфере антикоммунистических умонастроений, говорил Макаров, – но и Вы, как я вижу, переживаете то, что у нас происходит, как трагедию. А каково мне, убежденному коммунисту, посвятившему всю жизнь пропаганде идей коммунизма и воспитанию людей в духе коммунизма, видеть, как рушится самое святое дело и самые светлые идеалы?! Мне хорошо известны все недостатки нашей истории и нашего строя. И тем не менее я убежден в том, что этот строй есть наилучший для России. Более того, крушение его равносильно гибели России. Но я бессилен что-то сделать, чтобы помешать этому. Меня никто не хочет слушать. Я остался в университете на почасовой работе – один семинар в неделю, консультации. Предложил парткому лекцию прочитать на тему о том, чего стоит нынешняя критика коммунизма. Назвал лекцию Устарели ли идеи коммунизма? Представьте себе, партком отказался! Сказали, что никто не придет. А какая-то антимарксистская группа устроила дискуссию на тему Нужен ли марксизм? Я хотел было выступить. В парткоме мне категорически запретили это делать, мотивируя тем, что у меня якобы репутация консерватора и недобитого сталиниста. Что Вы на это скажете?

– Я Вам сочувствую по-человечески, – сказал Чернов. – Но Вы же знаете, как я изучал марксизм. Честно признаюсь, я в нем так ничего и не понял. Очевидно, тут действует какой-то механизм времени. Я вообще не встречал ни одного человека, кроме Вас, кто искренне принимал бы марксизм как нечто достойное уважения. А что касается нашего строя – я в своей жизни не могу найти ничего такого, за что я должен быть благодарен ему.

– А образование? Вы же получили хорошее образование. У Вас есть почти бесплатное жилье. Работа…

– Я безработный…

– Вы стали безработным не из-за коммунистического строя, а из-за того, что его стали разрушать. И вообще, люди стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся то, что было достигнуто благодаря коммунизму, и захотели иметь ещё какие-то блага, которые нам сейчас были не по силам или вообще исключались нашим строем. Если наш строй рухнет, люди заметят, что они потеряли больше, чем приобрели. Но будет уже поздно. Помяните мои слова: люди ещё будут вспоминать брежневские годы как Золотой век нашей истории!

Мысли наедине

По телевидению выступила Маоцзедунька. И такого наговорила о нашем строе, о власти и об идеологии, как будто она была прирожденной и бескомпромиссной диссиденткой. Говорила она и о преступной политике в сфере атомных экспериментов, о их жертвах в нашей области, о катастрофе в Атоме. Я слушал эту гадину и чувствовал себя так, как будто меня обокрали даже в моих несчастьях. Эти подонки присвоили себе даже все то, что должно принадлежать таким, как я, по праву жертв их же преступной политики. Было ли нечто подобное в истории человечества? Думаю, что нет. Коммунизм для меня неприемлем хотя бы уже за одно то, что он породил таких гадов, как Маоцзедунька. Но и антикоммунизм неприемлем хотя бы потому, что его возглавили такие гады, как Маоцзедунька. Где выход из этой ситуации? Уйти в сторону? Но куда? А может быть вообще уйти, исчезнуть совсем?!..

Путч

О возможности государственного переворота с использованием вооруженных сил начали говорить и писать чуть ли не с первых дней перестройки. Но все это было в области пустословия и проявления страхов перестройщиков за свою шкуру. С самого начала перестройки её инициаторы и активисты в глубине души чувствовали, что они затеяли нечто преступное, за что придется со временем нести ответственность. И молчаливое большинство населения жило с тайной надеждой, что перестроечный кошмар вот-вот кончится, и перестройщиков отправят туда, куда следует, а именно – в тюрьмы и лагеря.

Когда известие о государственном перевороте в Москве дошло до партградцев, они вздохнули с облегчением: наконец-то! Жизнь стала нормализоваться буквально на глазах. Поджали хвосты бандиты и хулиганы. Затаились частники, монархисты, анархисты и даже демократы. Спрятались проститутки и гомосексуалисты (сексуально инакомыслящие, как их называли в Партграде). Спекулянты на рынках снизили цены. Без всяких запретов свыше прекратился выпуск бесчисленных газет и журналов, занимавшихся антисоветской и антикоммунистической пропагандой. Вышедшие из КПСС члены партии вытащили спрятанные на всякий случай партийные билеты и сделали вид, будто они оставались верными коммунистами. Короче говоря, партградцы восприняли событие в Москве как новую установку высшего руководства, которую они ждали несколько лет, и начали возвращаться к старому привычному образу жизни. Но прошло всего менее трех дней, и партградцам вновь пришлось погрузиться в пучину перестройки: 21 августа стало известно, что угроза переворота предотвращена.

Маоцзедунька