Искушение

– Я уже говорил тебе, что за свою жизнь сделал много дурного и готов понести ответственность за все, что творил. Но не за геноцид. Я убивал обращенных вампиров и других, потому что они были союзниками моего отца, из которых он сколачивал армию, а вовсе не потому, что они были обращенными вампирами. Они поклялись ему в верности и замышляли уничтожить всех, кто им мешал, чтобы сверхъестественные существа смогли наконец выйти из тени. Ты даже не представляешь, как близки мы были к Третьей Большой Войне. Я не мог этого допустить. Так что если ты желаешь обвинить меня в убийстве, то давай. Я принял ужасное решение, чтобы предотвратить еще более ужасный исход. Но геноцид не входит в число моих грехов, его я не совершал. Не веди себя как мой брат. Не суди меня, пока не услышишь версии обеих сторон.

Я чувствую, что он говорит правду, а еще чувствую возмущение и ярость, которых он не может скрыть.

А значит… Не знаю, что это значит. Я ни на секунду не поверю, что Джексон пошел бы на убийство родного брата, если бы не был уверен, что другого выбора у него нет. Однако, с другой стороны, Хадсон уже долго живет в моей голове, и я начинаю понимать, когда он врет, а когда говорит правду.

И эта последняя его тирада кажется правдой.

Что мне делать с этой версией правды, я не знаю – и понятия не имею, как мне примирить ее с версией Джексона. Как бы то ни было, я отнюдь не уверена, что это меняет мое мнение относительно возвращения Хадсона в мир без магической силы.

Он замолкает, затем раздраженно смеется и качает головой.

– Почему я не удивлен? – Он вытягивается в полный рост, упирает руки в бедра и пристально смотрит мне в глаза. – Я знаю, как ты любишь черное и белое, Грейс. Добро против зла. Но не кажется ли тебе, что пришла пора повзрослеть?

Он качает головой и всматривается еще в одну груду костей, на которую я уже смотрела. Мне хочется возразить, сказать, что я давно повзрослела и что я начала думать, что, убивая, Хадсон, возможно, пытался защитить обыкновенных людей – о чем никто никогда не думал, – когда он вдруг издает возглас.

– Нашел! – вопит он, показывая на кость размером с его руку.

– Фантастика! – Я бросаюсь к этой кости, желая рассмотреть ее и удостовериться в том, что она целая и небольшая. – Давай соберем остальных.

Я подбираю кость, но не успеваю сделать и пары шагов в сторону Джексона и Мекая, когда из груды костей за нашими спинами возникает какой-то негромкий шум.

– Что это? – спрашиваю я, повернувшись, и у меня разыгрывается воображение. Если честно, я бы не удивилась, если бы из этой груды костей сейчас выскочила армия рассерженных эльфов и попыталась нас сжечь.

– Не знаю, – отвечает Хадсон. – Держись рядом.

Я не утруждаюсь, чтобы напомнить ему, насколько нелеп этот призыв. Достаточно взглянуть на его лицо, чтобы понять, что он осознал свою ошибку, и ощутить, насколько его это раздражает.

Мы движемся вперед, и тут начинает дрожать еще одна груда костей – они стучат друг о друга почти в музыкальном ритме. Да, это жуткая мелодия, но все-таки мелодия.

Мы с Хадсоном переглядываемся, подняв брови, и начинаем двигаться быстрее. А когда издавать стук начинает третья груда, он говорит:

– Нам надо спешить!

Но не успеваем мы сделать и пары шагов, как с потолка пещеры падает гигантская кость и приземляется рядом с нами.

Она разбивается с оглушительным грохотом, похожим на взрыв, и ее обломки разлетаются во все стороны, как осколки снаряда. Один из них рассекает мою щеку под левым глазом, и по моему лицу течет кровь.

– Черт! – кричит Флинт из другой части пещеры. – Должно быть, где-то умер дракон! Думаю, Кладбище призывает его кости домой.

– Ты думаешь, дело в этом? – кричит Зевьер, схватив Мэйси за руку, и они вместе бегут к посадочной площадке, где Мэйси создавала портал.

Проходит несколько секунд, и падает вторая кость – и приземляется дюймах в шести от того места, где только что находились Зевьер и Мэйси.

– Нам надо уходить, – вопит Флинт. – Прямо сейчас!

– Мы не можем уйти, – отвечает Иден. – Мы еще не нашли кость.