Джексон предпринимает еще одну попытку, но он шатается, и я боюсь, что, если он потратит еще больше сил, это нанесет ему непоправимый ущерб.
Тогда я поворачиваюсь к Неубиваемому Зверю – этой горгулье, которая ничем не заслужила того, что я и мои друзья пытались с ней сотворить, – и мое сердце разрывается, когда я вижу, как она понурила голову, сгорбила плечи, будто знала наперед, что мы не сможем освободить ее от оков.
Гигант несколько секунд смотрит на меня, и с каждой секундой его кроваво-красные глаза становятся все менее похожими на глаза зверя и все более похожими на глаза человека. А затем он спрашивает:
Я опускаю взгляд, стыдясь того, что натворила. Стыдясь гордыни, внушившей нам мысль, что мы можем просто так отобрать что-то у этого существа, которое и без того столько страдало. Стыдясь ошибок, которые я совершила и которые привели нас сюда.
Медленно-медленно, так медленно, что поначалу я думаю, что это только чудится мне, грудь горгульи начинает светиться темно-красным светом. Гигант смотрит на нее, и то же самое, потрясенные до глубины души, делаем мы.
О боже. Сердечный камень – это не самоцвет, который он охраняет. Это его
Я с судорожным всхлипом падаю на колени. Кто
Он снова хлопает себя по груди.
Мы нарушили этические нормы и слишком многое принесли в жертву. Мы потеряли Зевьера. И я не стану усугублять дело, убив и это безвинное существо.
Я погубила все, потому что недостаточно упорно сражалась за то, во что верила, за то, что считала справедливым. Я знала, что неправильно пытаться отнять у Хадсона его вампирскую сущность. Знала, что с нашей стороны неправильно его судить. И неправильно рисковать жизнями из-за того, что мне не хватило сил убедить остальных в том, что они неправы.
Сколько всего неправильного. Что же теперь делать? И как вернуться домой?
– Грейс, – говорит Джексон, прислонившись к стене, чтобы не упасть. – Я понимаю, что ты расстроена, но ты должна его взять.
– Я не стану этого делать, – отвечаю я, склонив голову в знак признательности своему собрату-горгулье. – Я не стану убивать эту горгулью.
– Когда ты успокоишься, ты об этом пожалеешь.
– Я много о чем сожалею, но об этом не пожалею никогда, – отвечаю я, не поворачиваясь к нему. Вместо этого я прижимаю голову к ноге горгульи и снова превращаюсь в человека.
Отстранившись, я вижу, что Джексон подобрал с земли тело Зевьера и, перекинув его через плечо, идет к выходу из пещеры. Мэйси помогает Флинту ковылять следом, а последней идет Иден, опустив правое плечо, – видно, что каждое движение причиняет ей адскую боль.
Я спешу догнать их – нам все еще нужно найти способ вернуться домой, – но у выхода из пещеры останавливаюсь и опять машу рукой гиганту-горгулье. И улыбаюсь, когда он машет в ответ.
Мы обходим горячие источники и возвращаемся на поляну, где стало на несколько градусов холоднее. Над нашими головами полыхает зеленое северное сияние. Испытание должно начаться через три с небольшим часа, ни у Джексона, ни у меня нет сил для участия в нем. Не говоря уже о том, что я понятия не имею, как нам вернуться домой. Оба дракона утверждают, что они смогут лететь, но сломанная кость ноги Флинта проткнула кожу, и я видела, как выглядит крыло Иден.
Это крыло не выдержит даже ее собственного веса, не говоря уже о пассажирах.