На беспричинную злость жены Павел Павлович не обиделся, понял ее. Как и она в свою очередь поняла его, не вступилась однажды за Наденьку, когда муж таки оттрепал ее, навешал ей шлепков по худенькой круглой попке. Наденька училась в третьем классе и как-то принесла из школы сразу два кола и замечание о плохом поведении. В ответ на увещевания и вопросы обеспокоенных родителей она вырвала из дневника позорную страницу, излохматила ее на клочки, присовокупив нахальные слова: «Подумаешь, вот и нету никаких колов!»
Это был бунт, который Павел подавил по-мужски, не слишком сообразуясь с педагогической теорией. Наденька трепку перенесла стоически, не пищала, не плакала, а только глядела на отца с выражением ужасно взрослого сочувствия. Может, ей и больно не было, возмущенный родитель больше шуму вложил в экзекуцию, чем подлинной страсти. Рука, замахиваясь на дочку, онемевала, падала. Потом погоревали втроем мирно так, по-семейному. Наденька дала слово исправиться, хотя, сказала она, ей это будет очень трудно, потому что у них в третьем «Б» полно идиотов и ее никто не понимает. Но она действительно исправилась и третий класс закончила с одной четверкой. А вскоре наступило такое время, когда ее стало невозможно выгнать из-за письменного стола. «Пойди на улицу, Наденька! Вон, там все девочки играют». — «Не хочу, мама. Скучно. Я лучше порисую». — «Разве тебе не нравится гулять и кататься на санках?» — «Мне нравится, мамочка, но в книгах об этом написано интереснее».
Анастасия Ивановна помнит, как двенадцатилетняя Наденька заболела каким-то страшным воспалением. Она заболела и несколько дней не узнавала ни мать, ни отца, витала, одинокая и трепещущая, где-то там, куда никому не было хода. Такой жути Настя прежде не испытывала. Дочка медленно и неотвратимо уходила от нее, цепляясь слабенькими пальчиками за одеяло, царапая стенку. Как угнаться за ней? Как помочь ей, маленькой, избавиться от фантасмагорий, выплывающих из мрака, покрывающих ее глаза серой пленкой безумия? «Паша! Паша! Помоги! Что с ней?» — стонала мать, тоже почти теряя ощущение реальности. Отец приподнимал Наденьку за плечи, тряс, головка ее раскачивалась, как одуванчик, на тонкой шейке. Его собственное потрясение было так велико, что он становился опасен для больной. «Ну, Наденька, это я! А это — мама, мамочка!» — бормотал он, пытаясь высечь из глаз дочки искру разума.
— За что?! — кричала Настя на врача.
Длинный человек в белом халате не пытался их успокаивать, растерянно суетился со шприцем. Он уже сто раз требовал отправить девочку в больницу, сделать какую-то пункцию.
— Нет! — кричала Настя. — Никогда! Слышите?!
Больше всего она боялась, что в больнице ее оттолкнут, отстранят от девочки, спрячут Наденьку в палату и начнут что-то с ней делать, мучить, истязать, прокалывать иглами пылающее жаром тельце!
В какой-то момент, спустя сколько-то часов, а может, и дней — кто знает? — Наденька затихла, успокоилась, дыхание ее выровнялось. Мать следила за ее вытянувшимся, сизым личиком и чувствовала, как остатки собственной жизни по капельке вытекают из нее. «Слава богу! — подумала она с облегчением. — Сейчас я сама умру!»
Наденька открыла ясные глазки и прошептала:
— Какой противный сон мне снился, мамочка!
Павел, качаясь, отошел к окну и уткнулся лбом в стекло.
— Папа плачет? — в недоумении спросила Наденька. — Почему? Я опоздала на уроки?.. Сейчас я встану, папочка. Не плачь.
Она выздоровела…
Давно потеряла Анастасия Ивановна четкое представление о том, кто у них с дочерью главнее, кто кого слушается, кто кому дает советы. Давно знала: ничто так не властно над ней, как слово и желание дочери. Это рабство, в которое она сама себя погрузила и которое никак ее не возмущало и не смущало, — оно одно давало ей мужество спокойно переносить пустую череду дней, мелких событий, скучных разговоров.
— Даже не верится, — сказала Наденька, рассеянно взглядывая на кавалера и сладко причмокнув.
— Во что не верится?
— Что люди летали на луну. Неужели летали? Вот ты сам можешь в это поверить?
— Смеешься? Как же не верить, если они там были. Снимки опубликованы, камней навезли.
— Ах, вот как, — сказала Наденька. — Вот, значит, как. А откуда ты знаешь, что эти камни с луны, а не из ближайшего леса?
— Хочешь меня разыграть, что ли?
— Хочу завести с тобой интеллектуальную беседу. Потому что ты уже пять минут смотришь неотрывно мне в рот. Тебе жалко мороженого? Не бойся, я сама расплачусь.
Парень не психанул, как она рассчитывала, усмехнулся:
— Не заводись. После экзаменов у всех нервишки не в порядке.
— А зачем ты меня заманил в кафе? Зачем? Ты за мной ухаживаешь?
— Я не умею разговаривать в таком стиле.
— Интересно. Заманил девушку в западню и молчит теперь, как сыч. Изволь развлекать случайную подругу.
— Не думал, что ты такая зануда.
Наденька прикусила губку, фыркнула:
— Зато я красивая и необидчивая.