Искушение

Она вспомнила свое первое впечатление о нем. Он показался ей жизнерадостным и обаятельным и в то же время опасным. Дерзкий, черноглазый, сладкоголосый соблазнитель, немного поэт, но больше любовник, он был кем угодно, но только не домоседом. А ей был нужен спокойный, надежный дом в Айове. Дядя Эвальд писал, что у них много холостых фермеров, которые бросятся наперебой ухаживать за молодой красивой женщиной, приехавшей с родины. Несомненно, там найдется для нее надежный и верный мужчина. Она вспомнила, что Габриель был бы не против шестерых детей, как ей хотелось, но тогда она считала, что он не сможет стать хорошим отцом. Теперь она знала, что ошибалась. Наблюдая за ним, Ингри и Эллисом, она поняла, что он любит детей и умеет обращаться с ними. Дети тоже любили его. И все же…

– Нет, Габриель… Нет.

В толпе пронесся стон разочарования.

– Прости меня, пожалуйста. Мне, действительно, очень жаль, – Дженни тяжело вздохнула. Да, ей было жаль. Ее сердце плакало от боли.

– Нет, а? – повторил он, нахмурясь, не веря услышанному. Он не мог поверить, что она отказала ему. Габриель посадил Ингри на плечи. – Ты больше думаешь о первом встречном коте с помойки, чем обо мне.

– Ты не прав, Габриель. Я люблю тебя и беспокоюсь о тебе, как о… нет, больше, чем я волновалась когда-либо или буду волноваться о любом другом мужчине, – в ее глазах стояли слезы. Ее милое лицо вспыхнуло. Она поступила разумно, обдумала все здраво. Ее сердце, однако, не было согласно с доводами разума.

– Тогда, почему нет, Дженни? Твой ответ не сделал меня счастливым. И тебя тоже, cara. У тебя на глазах слезы, – Габриель нежно погладил ее по щеке, – идем домой. Нам нужно найти конюшню для твоего благородного коня, накормить детей и поговорить. И я устал быть марионеткой на вечернем спектакле на этом углу. С меня довольно. – Он улыбнулся и поклонился, и толпа расступилась перед ними. – И все же, почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Габриель, – сказала Дженни, глотая слезы. – Ты же знаешь, я хочу в Айову, а ты – нет. Даже если бы ты захотел, это ничего бы не изменило. Мы слишком разные. Ты авантюрист, отчаянный игрок. А мне нужна твердая почва под ногами. Ты слишком… я хочу сказать, ты не… о! – У нее дрожали губы.

– Во мне слишком много одного и слишком мало другого? Ответь мне, Дженни.

– Больше не о чем говорить. Ничего уже не поможет. Все решено, – ответила она быстро, взяла под уздцы свою новую собственность, и они пошли по дороге, спотыкаясь о булыжники мостовой, кобыла – от слабости, Дженни – от слез, застилавших глаза.

Лошадь будто понимала ее состояние. Она тыкалась носом ей в шею, хватала губами длинные пряди соломенно-желтых волос.

ГЛАВА 24

– Ты разбиваешь мое сердце, Дженни.

– Разбиваю сердце? Прости меня, Габриель, – Дженни печально вздохнула. – Никогда бы не подумала, что такое может случиться с одним из нас. – Ее глаза были полны печали и боли, но это не заставило его отказаться от решения добиться своего всеми доступными средствами. Он пойдет на все, чтобы получить ее, даже если ему придется злоупотребить ее добрым, доверчивым сердцем, как обычно поступают беспризорные дети и бездомные животные.

– Нет, я имел в виду трещину в сердце, – Габриель тяжело вздохнул. – Так столяры называют прямую трещину в сердцевине крепкого дерева. – Его голос стал низким и хриплым. – Похоже на глубокий шрам. Дерево всю жизнь сохраняет эту метку, но оно все еще прочное. Я проживу свою жизнь и без тебя, перенесу боль потери. Возможно, моя жизнь изменится, но… я уже никогда не женюсь.

Прищуренные черные глаза внимательно следили за выражением ее прекрасного лица. Дженни была бледна. В ее глазах таилось безграничное страдание, хотя она мужественно старалась сохранить выдержку и спокойствие.

– Знаешь, Дженни, если в моей жизни случаются счастливые события, я стараюсь не упустить их и использовать наилучшим образом. Разве это делает меня отчаянным игроком? – Он повел плечом.

Дженни поднялась на крышу, чтобы встретиться с Габриелем. Пока она кормила детей и укладывала спать, ей удалось немного прийти в себя. И теперь внешне она казалась спокойной, хотя в сердце бушевала буря.

Габриель курил, прислонившись спиной к парапету, совсем как в ее ночных видениях. В полутьме мерцал красный огонек сигары. На мгновение Дженни остановилась, не зная, на что решиться. Потом неторопливо двинулась к нему, прямо в его распростертые объятия. Его руки сомкнулись у нее за спиной. Габриель прижал к себе ее покорное гибкое тело с такой силой, что она ощутила каждый напряженный мускул, от груди до твердых бедер. Инстинктивно она обхватила его за плечи, ее бедра прижались к выпуклости, ожившей от ее прикосновения.

– Прошу тебя, Габриель, не делай этого, – просила трепещущая в его руках Дженни. – Не заставляй меня снова испытывать подобные чувства. Ты сказал, что нам нужно… поговорить.