Искушение

Внезапно темнота рассеялась, и снова ей в глаза бил яркий солнечный свет. Вера увидела доктора, склонившегося над ней.

— Миссис Эшли, — сказал доктор, — миссис Эшли, послушайте меня.

Вера нахмурилась. Она чувствовала чью-то руку на своем плече. Рука была маленькая и нежная.

— Элизабет, — прошептала Вера.

— Что она сказала?

— Она позвала меня.

— В самом деле? Миссис Эшли, я должен поговорить с Вами о ребенке.

Вера безмолвно смотрела на него.

— Если мы не освободим Вас от него, Вы умрете. Я сделал все, что в человеческих силах. Строение Вашего тела таково, что Вам нельзя рожать. Ребенок не может выйти наружу. Щипцы тоже не помогут.

Элизабет начала горячо молиться, и Вера почувствовала, как ее рука сильно надавила ей на плечо.

— Я знаю, что роды у Вас преждевременные. До срока еще целый месяц, — продолжал доктор, — но ребенок очень крупный. Может быть, Вы не правильно рассчитали? Где мистер Эшли, я хочу поговорить с ним. Ведь Вы его жена, а это — его ребенок.

— Ушел, — ответила она, с трудом разжимая пересохшие губы.

— Где он? У нас не так много времени. Надо срочно найти его.

— Он уехал, сударь, — услышала Вера голос Бетси, которая пришла ей на помощь.

Вера хотела поднять голову и взглянуть в милое лицо девушки, но голова, казалось, вросла в подушку. У Веры не было сил подняться.

— Хорошо, — ответил доктор после минутного раздумья, — я все понял. У нас нет выбора, и я должен взять всю ответственность на себя.

— Нет, — ответила Вера, но голос ее был так слаб, что даже Элизабет, которая стояла в двух шагах, с трудом расслышала ее.

А доктор и вовсе не обратил внимания на ее слова. Доктор достал свой чемоданчик с инструментами и разложил их на комоде, который акушерка накрыла чистым полотенцем. Эти блестящие металлические предметы казались Вере орудиями пыток.

Вера похолодела от ужаса, глядя на эти приготовления. Кроме набора родовспомогательных щипцов, там были приспособления для удаления ребенка, умершего в утробе матери, и для уничтожения — Господи, какое страшное слово! — ребенка, если он угрожает жизни роженицы. Отчаяние овладело молодой женщиной, слезы покатились по щекам.

«Деточка моя, Господи, деточка моя», — подумала Вера и силы вернулись к ней. Она уцепилась пальцами за петли, висевшие над изголовьем, с напряжением приподнялась. Звук ее голоса, так долго рвавшийся наружу и не находивший выхода, огласил наконец комнату. Это была страстная мольба о милосердии, мольба без слов…

Глава 29

Город погрузился в ледяное безмолвие. Серое небо нависло над крышами домов, угрожая новым снегопадом.

Ветер стих, и каждый звук странным эхом разносился по сторонам. Улицы были занесены снегом, покрывшимся обледенелой коркой.

Лейтенант Флетчер стоял на замерзшей мостовой и разглядывал кирпичный фасад Бостонской тюрьмы. Его дыхание буквально замерло в воздухе, обжигая лицо.

«В прошлом году в это же время я ходил в мундире, даже без плаща, так было тепло, — подумал лейтенант, — а теперь стоят сугробы выше человеческого роста». Прошлой зимой он в первый раз провожал Веру после вечера у Эзры.

Она была в легком шелковом платье и плаще. Он помнил и покрой, и цвет этого платья. Он помнил прическу миссис Эшли в тот вечер. Он вспоминал этот вечер с болью в сердце, потому что тогда он навсегда потерял ощущение простоты и определенности своей военной жизни. С тех пор как он первый раз поцеловал Веру, и она ответила на его поцелуй, их жизни нерасторжимо переплелись в радость любви и трагедию.

Флетчер нахмурился и подошел к воротам тюрьмы.

— Кто идет? — крикнул часовой, стоящий у входа с мушкетом за плечами.

— Лейтенант Флетчер Айронс. Первая бригада легкой пехоты лорда Перси.

— По какому делу, господин лейтенант?

Флетчер старался скрыть свое беспокойство и произнес безразличным тоном:

— Я пришел встретиться с осужденным на смертную казнь. Мне надо повидать его перед тем, как он будет повешен. Вы поняли, сержант?

— Так это не государственное дело?

— Нет, — сказал Флетчер. Он подождал немного и, видя, что часовой колеблется, добавил:

— Очень холодно, сержант.

— Конечно, господин лейтенант.

Солдат достал связку ключей, висевших у него на поясе, и отпер калитку. Флетчер прошел внутрь.

— Я проведу Вас, господин лейтенант, там дальше есть фонарь. Как зовут заключенного?

— Жак Сабо, — ответил Флетчер.

Элизабет стояла на пустынной морозной улице и плакала. Слезы замерзали у нее на ресницах. Она закрыла лицо руками.

«Я не могу вернуться домой, — думала она. — Я не могу! Ребенок может умереть. Миссис Эшли может умереть. Господи, что же мне делать?»

Доктор сказал, что у нее совсем мало времени. А она уже целый час бегала по городу в поисках лейтенанта Айронса. Когда Бетси услышала крик миссис Эшли, она поняла, что не может больше выносить ее мучений. Ее хозяйка противилась тому, что должно было произойти. Она протестовала против уничтожения ребенка, и Элизабет должна была ей помочь.