Искушение архангела Гройса

– Короче, человек, – оборвал он меня на полуслове. – Фишка в том, что я вижу теперь людей как темные пятна, могу их пнуть, проткнуть, разорвать. Они в основной своей массе именно такие: ни живые, ни мертвые. А другие, к которым я отношусь нормально, выглядят как в огненном облаке, тумане… Вокруг некоторых эта газообразная шерсть есть, вокруг других – нет. Прошлое лишено ее начисто. Вот мне и неинтересно. Мне кажется, что лет до двадцати пяти я спал. А теперь проснулся. И увидел все как есть. Понятно я объяснил? Я читал где-то про аурические облака, там было правильно все написано… Ты тоже врубишься когда-нибудь…

– Я уже врубился, – пошутил я. – Что непонятного. Аура, искры, духовный газ.

Он внимательно посмотрел на меня и добавил:

– Я думаю, когда вы нас расстреливали и сжигали, вы тоже видели темные, невнятные пятна, а сами были аурическими облаками. Иначе как объяснить такую жестокость? Вы просто не принимали нас за людей. Мы были кусками мяса, осьминогами, инопланетянами. Таких не жалко. Я бы легко отправил свое прошлое в газовую камеру, сжег бы его. Прошлое и половину настоящего…

– А почему «вы»? Вас немцы сжигали, дурак. Мы под руководством товарища Сталина, наоборот, вас спасли.

– Чушь собачья. Между вами и немцами нет никакой разницы. Одно племя. Одна кровь. Один грех.

– А вокруг меня такое облако есть? – спросил я примирительно, спорить с ним мне не хотелось.

Он смерил меня взглядом, улыбнулся:

– Ну, я же с тобой разговариваю…

32. Дядя Гога

– Я была ребенком, когда мы познакомились. Гога пришел к нам в гости, был какой-то праздник. Седьмое ноября или Первое мая. Наши семьи всегда собираются на праздник. Людей остается все меньше, кто-то уезжает, кто-то умирает, но мы собираемся все равно. Такая традиция. Наверное, Гога приходил к нам и раньше, но я этого не помню, потому что была совсем маленькой. Когда я в тот день увидела его, еще не выговаривала всех букв. Сказала, что меня зовут «Ииня», и протянула ему плюшевого мишку в знак доверия. Мишку он взял, сказал, что он красивый, и даже поиграл с ним, но потом еще долго звал меня не иначе как «Ииня». Он не дразнился, он делал это как-то необидно. Меня и в семье так стали все называть. Мы с Гогой подружились: такой искренний, справедливый, немногословный. Он развелся с Глафирой, женился на Эльзе и стал ее приобщать к турпоходам и рыбалкам. И меня стали брать. Я была совершенно счастлива. Мне было лет шесть, когда мы уже ездили с ночевками. Он учил меня разводить костер, нанизывать шашлык на шампур, чистить рыбу, картошку… Вечером я любила сидеть с ним рядышком. Тихо, не шевелясь. В нем было что-то взрослое, мужское, обаятельное. Папа так со мной никогда не сидел. И не обнимал. Может, стеснялся? А он обнимал. И мне тепло было, хорошо. Это очень важно.

Мне снилось долго, пока он был жив, как мы с ним танцуем. Вальс. Или танго. На самом деле мы никогда с ним не танцевали, даже в голову не приходило. Ощущение уюта, счастья, тепла: ничего лучше не бывает. Еще мы вдвоем смотрели телевизор. Когда ночевали на хуторе, Гога приходил в гостиную и ложился рядом со мной, и мы смотрели хоккей, или футбол, или программу «Время». Я клала ему голову на плечо и лежала, боясь шелохнуться. Еще мы слушали Высоцкого на магнитофоне «Романтик». Тоже было здорово. Такая музыка, голос. Я могла сидеть и слушать сколько угодно, пока он не встанет и не выключит магнитофон.

Постепенно меня стали с ним отпускать совсем надолго. Он ехал в Вилейский район готовить барабанщиц для Фестиваля молодежи и студентов. Взял меня и мою собаку. И мы жили в одном гостиничном номере. Он брал меня с собой на шашлыки, чтоб я резала помидоры. Большие такие, красные, мясистые, огромные. Он мог оставить меня в гостинице (как ребенка), но брал меня с собой. И я слушала, как они поют, дурачатся. И барабанщицы, хотя им было лет по пятнадцать, казались мне взрослыми умудренными девками. Я ревновала, может быть, а может, мне льстило, что я в такой взрослой компании и готовлю для всех. Режу мясо, лук, помидоры. Как сейчас помню: чеснок, соль, петрушка. Меня уважали. Серьезно, без скидок на возраст. Наверное, я была смешной: деловой поваренок. С собачкой. Они-то пили водку, у них свои радости, а я и не понимала, зачем ее пить. Думала, что они просто такие веселые и добрые люди. Ну да… Они такие и были… Когда уходили, мочились всей компанией на костер. Даже девушки.

Еще он шабашил иногда. Они к Неде приехали вместе с Калинником и еще каким-то мужиком. Строили беседки, а лесхоз им платил. А я им есть готовила. Жили у Неды на хуторе, ругались все постоянно. Не помню почему. Мы Гогой жили внизу, рабочие наверху. У нас был такой нежный роман, немногословный. Так мы стали приезжать на хутор каждый год. Ну, в Мядель. Шли рыбачить, а Ирма (моя собака) ждала меня на берегу. И на рыбалку мы с ним ходили. Он меня будил в полпятого. Я готовила завтрак. Нет, лыч[4] он ел редко… Макароны, тушенку, шашлык, сало…