Искушение архангела Гройса

Я часто забывал, что разговариваю с покойницей. С приятелями детства было легче. Лолу я по-прежнему любил, а это занятие утомительное. Я с горечью мог констатировать, что веду практически посмертное существование. Об ущербности своего положения не думал. Домашние дела перемешивались с поручениями Федора и держали меня в постоянной занятости – а именно занятость и спасает нас от экзистенциального ужаса.

Я вел сравнительно размеренный образ жизни и по субботам ходил в санаторий «Приозерный», где располагались бассейн и банный комплекс. Заведение было новым и модным. Соответствовало последним достижениям прогресса. Я никогда не был поклонником банно-прачечных комбинатов, но зимой посещения «Приозерного» давали возможность согреться, летом – наплаваться всласть, не опасаясь церкариоза, поразившего Нарочь несколько лет назад. К тому же после водных процедур я заходил в «сухой» бар на выходе из корпуса и выпивал пару чашек чая с местным бальзамом или бокал глинтвейна. К этому ритуалу я и пристрастился. Десять безостановочных кругов в бассейне, русская и финская бани с обязательным нырянием в холодную воду, потом пять кругов плавания, опять баня…

Лолу я встретил в «ледяной комнате», специальном помещении с коробом колотого льда для обтирания и прочего возбуждающего контраста. Мое внимание привлекла незнакомая, ладно скроенная барышня в ярко-красном раздельном купальнике без обнажающих излишеств (уже потом я вспомнил, что почти в таком же она была тогда в Неринге на берегу Балтийского моря). Она первой узнала меня, почувствовав оценивающий взгляд:

– Ты остался таким же бабником, как был. Ты бы запомнил сейчас мою задницу, но так бы и не посмотрел в глаза.

– Ты приехала ко мне? – спросил я радостно. – Да? Как собиралась?

Только сейчас я понял, что в полуголом виде она выглядела в этой белобрысой стране еще более вызывающей. Кавказцев в Беларуси в те годы было мало, а Лола имела совершенно арабскую внешность. Принцесса Жасмин из мультика про Аладдина.

– Да нет, – протянула она, положив по горсти раздробленного льда себе на плечи. – Я так… Приехала отдохнуть… Я вообще-то не надеялась тебя здесь встретить… Я почему-то считала, что ты живешь в Мяделе. Это ведь другой город.

Я что-то рассказывал ей про Мядель. Наверное, про родню жены. Ситуация складывалась глупо, поскольку Святая Лола приехала в «Приозерный» с мужем, но пока что она не решалась об этом сказать. Другим обстоятельством, осложнявшим нашу встречу, было то, что я пришел в бассейн с Гришкой. Он сейчас крутил сальто, прыгая в воду с мальчишками, но с минуты на минуту мог появиться в бане.

– Сколько ты здесь пробудешь? – спросил я, рассматривая странный крестообразный шрам у нее на животе. – Может, сходим в ресторан? Здесь есть несколько приличных мест…

– Ты – сама галантность, – улыбнулась она. – Давай сходим. Только завтра. У меня сегодня есть некоторые дела…

– Какие?

– Бизнес-ужин с одним застройщиком, – сказала она вызывающе.

– С каким? Я тут всех знаю.

Она набрала пригоршню льда, шагнула ко мне и опрокинула его мне на голову. Прижалась и поцеловала в рот самым что ни на есть затяжным образом. Мы стояли с ней в клубящейся холодом комнатенке, чем-то похожей на морг, и не могли расцепиться. Лола продолжала целовать меня, забыв всяческий стыд. Мужики, вошедшие в «студенку», приветствовали нас одобрительными возгласами. Мы неохотно разомкнулись, стеснительно поглядывая по сторонам. В помещение пробрался Гришка, протиснувшись между ногами вошедшей разгоряченной публики.

– Пап, пошли погреемся!

– Папе не мешало бы остудиться, – пошутил кто-то.

Я ушел с сыном в финскую парилку, находившуюся напротив и немного наискосок от «студенки», оставив Лолу около коробки со льдом. Я был уверен, что она скоро присоединится к нам с Гришкой, но девушка так и не появилась. Перед уходом я обошел помещение несколько раз: заскочил в «ледяную комнату», проверил парилки, бассейн, джакузи. Нигде ее не было.

36. Confessa

От озера санаторий отделял сосновый лес с асфальтированными тропинками к воде. Рыжеватые, лоснящиеся стволы стояли одинаковыми колоннами, создавая бескрайнюю перспективу с редкими просветами вечереющего неба.

«Я просто чувствовала, как и у нее в горле пересохло от моего бега, и она вырастала прямо на глазах, и можно было разглядеть ее лицо, и я бежала прямо в ее лицо – и лица, конечно, тоже не видела, а потом подумала, что это, может быть, кто-то из родных за мной приехал, остановилась и поняла, что эта женщина работает на рыбном заводе, а за мною никто не приедет…»

Я помнил ее заплаканные глаза, красные от контактных линз, губы, источающие отчаянную преданность. Сейчас она была совсем не похожа на хрупкую, сжавшую ноги девочку, с ужасом глядящую на следы крови на внутренних частях бедер. Своим появлением она отменяла прошлое, а если не отменяла, то переводила его на второй план.

Она позвонила вечером и сказала, чтобы я к двенадцати дня пришел в 217-ю комнату.

– Купи что-нибудь, – добавила она. – Я хочу напиться.