Искушение чародея(сборник)

   Алиса вдохнула соленый, тяжелый от влажности морской воздух. У нее слегка закружилась голова. Она закрыла глаза, ожидая, как черный водоворот ненависти подхватит ее, закружит и унесет, утопив в своих пылающих глубинах все горести и печали Алисы – и ее саму…

   – А девочка права, – раздался голос Йенсена. – Как же мы забыли!

   Алиса открыла глаза. Йенсен уже вытащил фильтры из носа, как и Брюнгильд. А вот Ошуга все еще возился со своими.

   – В чем я права? – спросила Алиса.

   – Это – Бродяга, – подняв к серебристой звезде грязный палец с обгрызенным ногтем, сказал Ошуга. – Минц как-то рассчитал, что когда она появится в небе, фильтры можно будет снять. Ну, они будут больше уже не нужны.

   Бывший диспетчер космодрома бросил свои фильтры в костер. Пламя ответило ему россыпью искорок.

   – Мы пережили это, – сказал Ошуга. – Даже не верится. Как, интересно, это назовут потом? Неделя Мрака? Час Затмения?

   – Я тут книжку читал, – сказал Йенсен. – Еще до того, как это все началось. Там очень похожее описано. Она называется…

   Алиса легла на песок рядом с Брюнгильд, прижалась к ее теплому боку и тут же, словно в ее голове кто-то выключил свет, заснула. Перед тем как окончательно провалиться в теплую черноту, она вдруг в безумной надежде подумала, что это все был сон, жуткий и нелепый, и когда она проснется, все будет по-прежнему, папа будет здоровым и веселым, и Громозека будет живым…

   Но она знала, что этому не суждено случиться. И что когда она откроет глаза, рядом с ней будут Брюнгильд, Ошуга, Йенсен. И океан, безразличный, изменчивый, вечный.

Максим Хорсун. Папа навсегда!

   …наша мама строит дома, и притом часто на других планетах.

 Кир Булычев.

 Девочка, с которой ничего не случится

   Алиса была на кухне: возилась с тестом под трансляцию футбольного матча на кубок Галактического сектора. Старенький космовизор надрывался на предельной громкости, и Алиса не услышала, что я вернулся домой.

   – Муки маловато, – заметил я, бросив взгляд на клейкую биомассу, расползающуюся по столешнице.

   – Все делаю по рецепту, – сухо отозвалась Алиса, и я понял, что настроение у нее прескверное.

   – А что это будет?

   – Вареники.

   – С чем?

   Алиса бросила тесто, вытерла руки о передник, повернулась ко мне. Лоб, нос и подбородок – в муке. Губы сжаты, глаза блестят. Кулаки уперты в бока.

   – Почему мама остановилась у Бригитты?

   Я потянулся к космовизору и прикрутил громкость.

   – Ты же знаешь, что мама и тетя Бригитта – лучшие подруги. Они не виделись больше года.

   – Немного странно, что женщина, вернувшись из космоса, первым делом спешит к подруге, а не к мужу и не к ребенку. Ты не находишь?

   Безусловно, Алиса была права. В другое время я бы отшутился, мол, с каких это пор ты называешь себя ребенком, а окрестности Сатурна – космосом? Но на душе у меня скребли кошки, и благодушие, на которое я себя настраивал несколько дней кряду, вдруг стало стремительно улетучиваться.

   – Ты готовишь ужин для мамы?

   – Да.

   – Мама не будет есть вареники на ночь. Ей дорога фигура.

   Алиса кивнула.

   – Я это упустила. Что ж, так даже проще. Подай, пожалуйста, пакет для мусора. Соберу в него тесто, пока оно не затопило кухню и мы не захлебнулись в нем, как в гринпинской трясине.

   Зазвонил видеофон, на экране высветился британский номер. А вот и Кира…

   – Селезнев! – моя супруга выглядела взволнованной и экзальтированной. Она нервозно улыбалась, ее щечки трогательно розовели, как бывало всегда, когда Кира позволяла себе бокал-другой красного игристого мускадора. – Небритый! – укорила она меня. – А кто это там? – Она прищурилась. – Алиска!

   – Мам, привет, – Алиса подошла к видеофону, помахала перед камерой испачканной мукой ладошкой.

   – А я думаю, что это за барышня орудует на моей кухне! Алиска! – Кира прыснула. – А почему на тебе эта мальчиковая рубашка… Эти джинсы… Алиска! У тебя ведь точь-в-точь моя фигура! Ты не имеешь права скрывать ее под бесформенной одеждой!

   – Мне так удобно, мам, – отозвалась Алиса.

   – Удобно ей… – снова усмехнулась Кира. – Слишком мало времени я проводила с тобой. И вообще, – что ты в этот час делаешь на кухне? Почему ты не на танцах с ребятами? Ну, да ничего: скоро все изменится!

   – Меняться начнет уже сегодня? – поинтересовался я.

   – Что? – Кира нахмурилась. – Нет, не сегодня. Я останусь у Бригитты, у меня здесь свои планы, к тому же над Ла-Маншем гроза, прямые рейсы в Москву отменили…

   Рядом с Кирой рассмеялись. Чуть осипший от крепких сигарет хохот писательницы Бригитты Гейл я узнал сразу; ему вторил гулкий, басовитый смех мужчины, несомненно, обладающего богатырским объемом грудной клетки.

   Кира оглянулась, сделала неопределенный жест, затем снова перевела взгляд на нас.

   – Так, друзья мои. Мне говорить не с руки. Всех целую, не скучайте!

   Экран погас. Мы с Алисой переглянулись.

   – Друзья? – Алиса подняла брови. – Мило.

   На следующий день я работал дома: писал статью для «Вестника космозоологии». Но дело шло ни шатко ни валко. Перед внутренним взором была не мышечная механика склиссов, а письмо заместителя главного архитектора «Титанстроя», моей жены, которое пришло по космонету дней десять назад.