Искушение для грешника (СИ)

— А ты уже внизу? — мой взгляд мечется по комнате, отмечая место положение элементов гардероба.

— Оформляют бумажки еще. Говорят, минут через пятнадцать отпустят, видишь, телефон уже отдали. Так что возле тебя я буду минут через сорок. Сможешь спуститься?

Мой взгляд падает на часы, и винтики начинают крутиться в голове.

— Даже лучше! Я поеду с тобой!

Глава 19. Знакомые все лица

— Я хотела вынести тебе шарлотку, но увы, — каюсь я перед Марком.

— Мы все видим крошки на твоей физиономии, — ворчит дядя Гера, пытаясь сгрузить аппаратуру в багажник.

— Куда? — возбухаю я. — Вандал! Только в салон!

— Мерзкий подкидыш, — шипит дядя, но послушно перекладывает тяжеленные кофры в нужное место, в то время как я бодро держу ноут посмеивающегося Марка и его компактную сумку. — Все. Валите отсюда, пионеры.

Дядя Гера поплотнее запахивает пальто и быстро скрывается в подъезде, пока я его снова к чему-нибудь не припрягла.

— Не выспался Герман Александрович? — интересуется Марк причиной поганого настроения дяди. Причина благосклонно поясняет:

— Провинность отрабатывает. Я уже дверь хотела запирать, и таки кого я вижу в шесть утра на лестничной площадке? Дядю Геру собственной персоной. Знакомые все лица! Они пахнут женскими духами, они имеют след от помады на шарфе, у них на шее засос, и они собираются спать! Мои нервы не выдержали!

Марк смеется:

— Элька, ты — прелесть!

— Ну а чего он? — куксюсь я. — Припряг меня пахать внеурочно, а сам вытянется на мягкой кроватке? Ничего с ним не случится. Донес кофры до такси. Почти добровольно.

— Почти? Пришлось применить дар убеждения?

Шантаж, честно говоря, пришлось применить.

Я пообещала стырить его телефон и всем его бабам написать, что он их бросает.

— Я бываю очень убедительна, — обтекаемо отвечаю я.

— Спасибо, что решила меня немного проводить, — Марк обнимает меня и целует в веснушчатый нос.

— Скорее, решила тобой воспользоваться как извозчиком, — смущаюсь я. Хотя я на самом деле, хотела побыть с Марком хоть чуть-чуть. Он серьезно расстроился из-за того, что красивый вечер накрылся бордовой пилоткой, а теперь ему нужно уезжать. Вот я и решали упасть ему на хвост, чтобы по дороге в аэропорт мы вместе доехали до треклятой балетной студии. Чтоб тебе, дядя Гера, встретить свою любовь! Если бы не съемки, я бы нормально Марка проводила.

— Мой вариант как-то больше по вкусу мужскому самолюбию, — глаза его смеются. Какой же он хороший! Только под глазами у него темные круги, и щетина уже лезет.

— Поехали, а то на самолет опоздаешь.

Мы усаживаемся в такси и, прижавшись друг к другу из-за кучи моих сумок, сваленных дядей на заднем сиденье, едем сквозь темный город. Марк держит меня за руки. Пригревшись рядом с ним, я силюсь не задремать в уютной тишине под тиканье поворотника, но все равно иногда выпадаю из реальности.

Подъехав к старинному, хорошо отреставрированному зданию, мы трогательно прощаемся.

— Я приеду на эти или следующие выходные, — обещает Марк, помогая выгрузить аппаратуру. — Постарайся выдержать натиск Розы Моисеевны и бабушки Фаи.

Неожиданно у меня появляется странное ощущение, что ни на этих выходных, ни на следующих Марк не вернется. Для этого нет никаких причин, наверно, это то самое предчувствие, как у ба.

— Я буду ждать изо всех сил, — отвечаю я. — Позвони мне, как долетишь и устроишься. Или просто напиши, что все хорошо. Тебе бы сразу лечь спать.

Я целую его на прощанье крепко-крепко и со смешанным чувством я провожаю взглядом удаляющееся такси.

Однако, морозиться долго очень не хочется.

Достав мобильник и взглянув на время, понимаю, что прибыла рановато. Семь морок пять. В надеждах, что мне повезет, набираю номер, оставленный мне дядей.

— Здравствуйте. Я от Германа Бергмана, — рапортую я и титаническим усилием воли заставляю себя не заржать.

Все свои сознательные годы я угораю над дядей Герой. Если Герман Александрович Бергман звучит внушительно, то Герман Бергман — это жесть. Как реклама логопедической клиники. Я могу оценить чувство юмора ба, но может стоило оставить дяде Гере фамилию отца, раз отчество оставили? Хотя, кто б ее еще знал. А Роза Моисеевна не колется. Я, правда, тоже вполне могу развеселить: Эльвира Давидовна Бергман — это не для слабонервных. Мне определенно пошло бы быть учителем музыки, но чаяния ба не оправдались.

— Здравствуйте, вы уже на месте? — отвечает мне приятный девичий голос. — Это вы там из такси вышли, да? Я сейчас.

Я подрагиваю на ветру, жалея, что пришлось вытряхнуться из теплого салона в осеннюю промозглость, и постепенно навьючиваю на себя кофры.

Из стоящего неподалеку монстра автомобильной промышленности выпрыгивает хрупкая девчонка. Издалека кажется, что ей лет пятнадцать, но вблизи все-таки становится понятно, что она постарше. С завистью смотрю на тонкую талию, перетянутую поясом веселого желтого плащика. Сразу видно, балерина. Да и походка не обманет. Не идет, а пишет. Пишет и зачеркивает. Эх.