Искушение для грешника (СИ)

Господи, за то, что начинает вытворять со мной Раевский надо или казнить, или награждать орденом.

Терзая мои шею поцелуями и укусами, посасывая мочку уха, Олег ласкает меня между ног так, что я почти теряю разум. То, что он позволил себе тогда, в веревочном лабиринте, — просто верх скромности, по сравнению с тем, что он делает сейчас.

Надавив на горошинку, Раевский начинает пальцем водить по кругу, потом спускать его снова к дырочке, погружать в нее одну фалангу, слушая бесстыднейшее хлюпанье, и возвращаться назад, слегка сжимая клитор между двумя пальцами.

Олег упивается моими стонами и движениями бедер, тем, как я вжимаюсь в него попкой и одобрительно вздыхаю, когда он сильнее сжимает полную грудь. Когда Раевский переходит на поглаживание входа в мою киску двумя пальцами, я уже почти достигаю точки невозврата.

Я вся сосредоточена там, где руки и губы Олега. Почти ничего не вижу и не слышу, поэтому рык Раевского становится для меня неожиданностью.

— Я ему башку оторву!

С трудом соображаю, что это реакция Олега на очередной телефонный звонок.

— Это мой, — лепечу я пересохшими губами.

Выпутываюсь из рук Раевского, но он поворачивает меня лицом к себе, и я вижу, что он тоже на грани.

— Плюнь, — требует он, беря мое лицо в ладони.

Но мне редко звонят среди дня. Это может быть важно.

Я тянусь к мобильнику и, взглянув на определитель, быстро отвечаю:

— Да, дядя Гера. Что-то случилось?

Глава 26. Коварство мужчин

— Подкидыш, аисты, которые тебя принесли, в очередной раз подтверждают свою несостоятельность как взрослых людей. Они в прошлом месяце отправили нам очередную посылку, в которую запаковали какие-то документы, которым им нужны прямо сейчас, а то им не дадут разрешение на вывоз очередных черепков.

— И в какой из коробок искать? — охреневаю я, припомнив, сколько их стоит по всей квартире.

— Твои аисты — твоя головная боль, — отбояривается дядя Гера, и я понимаю, что мне капец. — А ты бери трубки, они до тебя не смогли дозвониться, поэтому меня целый час грузили крайне важной информацией о неоспоримой исторической и художественной ценности сих артефактов.

Смотрю на экран и действительно вижу сверху индикатор пропущенного вызова. Ничего себе на меня Раевский действует, если я первый звонок вообще не слышала, да и о втором узнала, считай, от Олега.

— Если б они тебе рубин Каира везли, небось ты б не так запел, — ворчу я.

— Естественно, — соглашается дядя Гера. — Но чего-то все никак не везут. Поэтому вскрывай эти ящики сама.

— И я тебя люблю, дядя Гера, — мрачно отвечаю я, сбрасывая звонок.

Как представлю, сколько пыли я сегодня нажрусь…

— Дядя Гера? Герман Александрович Бергман — твой дядя? — голос Раевского выводит меня из печальных раздумий.

Оборачиваюсь к нему и вижу насколько он напряжен.

— А Давид Александрович Бергман — мой отец. Это так, чтоб не оставалось никаких сомнений, — сощуриваю на него глаза. — А что? Это что-то меняет?

— Это меняет все, — отрезает Олег.

Он поднимает футболку и протягивает мне.

Вот умом понимаю, что так правильно. Я — чужая невеста, и на самом деле не хочу изменять Марку, Раевский же — это просто наваждение, но задевает меня этот жест сильно. Прям за живое задевает.

Значит, племянница дяди Геры его не влечет?

Глупость, конечно: то, что выпирает у Раевского в паху, демонстрирует степень его возбуждения, но Олег уже взял себя в руки. Выхватываю футболку у него из рук.

Можно подумать, он боится моего дядю, и будь Герман Бергман криминальным авторитетом, я бы Олега поняла. Однако, дело в пресловутых правилах мужской дружбы. Интересно, что бы он сделал, если бы дядя позвонил мне после секса? Так же бы протянул мне футболку и указал на дверь?

Рывком натягиваю майку, она даже трещит в моих руках. Злорадно отмечаю сожаление во взгляде Олега, которым он провожает скрывающуюся от его взгляда грудь.

Звонок в дверь не дает сказать мне какую-нибудь гадость. Раевский разворачивается и идет открывать, и я слышу по разговору, что это курьер их экспресс-химчистки. Что ж, это знак.

Погладив на прощанье рыжий комочек, я иду в прихожую, молча забираю из рук Раевского свою куртку, сдергиваю с нее целлофан и напяливаю ее поверх Олеговской футболки.

— Вызывай такси, — сейчас я могу говорить только рубящими фразами. Иначе либо скачусь в скандал, либо зареву от неловкости и смущения.

— Эль, ты же понимаешь…

— Ни хрена я не понимаю, — рявкаю я. — Но так действительно будет лучше. Зато не надо будет переживать, что ты испортишь мне свадьбу, и не надо думать, как не нарваться на Лютаевскую месть, если я проболтаюсь, чья я родственница.

— Макс знал? — закипает Раевский, отрываясь от вбивания адреса в приложение.

— Какой сюрприз, не правда ли? — застегиваю молнию на ботинках с такой силой, что отрываю язычок на одной собачке.

Звук уведомления о подъезжающем такси еще раз говорит мне о том, что ко вселенной надо прислушиваться. Еще никогда ко мне такси не приезжало в течение двух минут. Надо уносить ноги и больше никогда не встречаться с Раевским. Это слишком губительно для меня во всех отношениях.