Искушение для грешника (СИ)

— С этой стороны мостки подпилены, давай аккуратненько назад… — ласково, как идиотку последнюю, просит меня Раевский. Пожимаю плечами и разворачиваюсь назад. Нервный какой! Назад так назад. Хорошо, что камеру с собой не брала, она тяжелая, и с ней держать равновесие было бы труднее.

И, наверное, все бы обошлось. Я бы дошла назад и потом на берегу воссоединилась с Олегом. Но провидение наказывает меня за самомнение.

Я вздрагиваю от крика вороны, пролетевшей где-то рядом, и моя нога соскальзывает с гладкой натоптанной доски. Пытаясь удержать баланс, я размахиваю руками, и краем глаза вижу, как Олег несется по берегу к заходу на мостки. Но от всех моих трепыханий доска начинает шататься.

Сдается мне, вся эта акробатика занимает не больше нескольких секунд, но для меня время растягивается. В какой-то момент мне кажется, что вот я наконец обрела устойчивость, но уже выравниваясь я понимаю, что ошиблась, и под цветистый мат Раевского я лечу в воду.

Глава 34. Профессиональный спасатель

Сижу на табуретке, низко опустив голову, и выслушиваю длинную тираду, пока Раевский стаскивает с меня сырые кроссовки. Речь его в основном нецензурна, но весьма образна, поэтому я живо представляю все, что он обещает со мной сделать.

С него самого течет вода, хоть выжимай. Надо думать, что пахнем мы просто огонь, потому что по моим ощущениям, это не пруд, а настоящее болото. Затхлая мутная вода пропитала все слои одежды до самых труселей.

— Чем ты думала? — в десятый раз задает мне Олег один и тот же вопрос, но ответить мне нечего. Я пристыженно обтекаю во всех смыслах этого слова. — Ты вообще думала?

Раевский имеет право злиться, а я имею право хранить молчание, задницей чую, все, что я скажу, будет тут же использовано против меня.

Наконец Олегу удается меня разуть. Из кроссовок даже выливать нечего, они бодро впитали в себя всю влагу. То-то они так потяжелели, когда Раевский меня вытащил из воды.

Жалостливо вздыхаю, но пронять злющего Олега мне не удается. Не везет мужику со спасением рыжих. Котейку спасал — повредился весь, меня спасал — вообще нехорошо получилось. Собственно, когда я увидела лицо Раевского, который ко мне подплыл, я думала, он решил меня не вытащить, а дотопить.

Без кроссовок ноги мерзнут, хотя в доме тепло, а Олег еще включил все конфорки на плите, чтобы быстрее прогреть воздух. Он замечает, что я начинаю клацать зубами, и рывком стягивает мокрые противные носки.

— Я же русским языком просил не ходить без меня на пруд. Хрен с ним с походом! Какого х… ты полезла на этот недоделанный мост?

— Я больше не буду, — шмыгая отекающим носом, канючу я. Насморк, это у меня быстро. Как пить дать, буду хоть с красным натертым носом ближайшую неделю.

— А больше и не надо, — передразнивает меня Раевский. — Выпорол бы идиотку! Но тебе же может понравиться! Сиди здесь. Я затоплю баню и попробую найти тебе сменку. Я понятно выразился? Сидеть. Здесь.

Киваю. Да я с этого стула не слезу даже. Больно надо! Мне и шевелиться-то противно в мокрой холодной одежде.

— Одеяло принесу сейчас, — горестно вздыхает Олег, оглядев мой жалкий вид.

— Не надо одеяло, — бурчу я. — Оно промокнет и станет тяжелым и мерзким. Лучше наши куртки весь сушиться.

Олег закатывает глаза: мол, а то без тебя бы не разобрался, но послушно подбирает брошенные на пол куртки и хлюпая кроссами выходит из кухни. А я протягиваю руки к большой кружке с чаем, которую Раевский налил мне первым делом, но сначала это был крутой кипяток, а потом я просто побоялась облить разувающего меня Олега, потому что руки дрожали. Пока мой спаситель, повторяющий как мантру: «Твою ж мать, Эля!», нес меня в дом, мозг, в который ударил адреналин, не успел заметить, что тело замерзло, но миленький тремор настиг меня почти сразу.

Раевский возвращается быстро, я не успеваю даже полкружки выхлебать, и смотрит на меня подозрительно. Да тут я сидела. В руках у него ворох тряпья: полотенца, что-то клетчатое и серое. Сгрузив свою ношу на стол рядом со мной, Олег начинает снимать с меня фланелевую рубашку, я ему очень благодарна, потому что с такими мелкими пуговичками я сейчас справиться не в состоянии: покрасневшие пальцы не гнутся.

Когда рубашка остается у него в руках, на лице его отражается сомнение. Насколько получается, оглядываю себя и вижу странные разводы, видимо, на мне осел взболтнувшийся ил или еще что-то. Даже думать не хочу! Но ясно, что одевать на меня сейчас что-то бессмысленно.

Стараясь не опускать глаза туда, где тонкую футболку натягивают соски, Олег сгребает меня и несет, как я догадываюсь, в баню.

Ну как в баню, в домашнюю сауну. Я не прочь попариться в настоящей, чтоб пахло деревом и дубовыми вениками, но и сауна в моем положении — это верх удачи.