Искушение для ректора

Иван Моисеевич был блестящим учителем музыки, исключительно внимательным и добродушным. Студенты его обожали. Но кто такая Снежина, чтобы проявить к преподавателю и остальной группе девушек внимание?

— Ждите здесь. Я разберусь, — я повернулся к девушке рядом. — Ева. Со мной.

Я шел быстро, сокращая десятиминутный путь как мог. Ева пыталась не отставать, но ее короткие ножки не успевали за мной.

— Вы видели сегодня утром новую студентку Снежину?

Я выбрался на лестничную площадку и перешагивал через две ступеньки в раз.

— Да-а-а, — задыхалась она позади меня. — Она была с нами, когда мы выходили из наших комнат. Должно быть, вернулась назад.

Я оглянулся через плечо, отмечая ее запыхавшееся дыхание и капли пота на лбу.

— Добавьте тридцать минут кардиотренировки в свой распорядок дня.

— В этом году у меня уже полный график.

— Вставайте раньше.

Ева покраснела.

— Да, конечно. Простите, я не подумала...

Девушка была вокалисткой нашей капеллы. Ее мать была депутатом, а отец — генеральным прокурором одного крупного города. Могущественная политическая семья.

Ева в основном вела себя идеально, но ей нужно было выбирать друзей получше. Она и здесь проводила слишком много времени с Алисой, наследницей фармацевтической компании. Алиса же попала сюда за пристрастие к таблеткам и отчаянно требовала внимания.

Когда я добрался до комнаты Екатерины, то постучал в закрытую дверь.

Ответа не последовало.

— Открой, — я кивнул Еве, стоя спиной к двери.

Она послушалась и проскользнула в комнату. Ее шаги замерли. Затем она проговорила, обращаясь к Снежиной:

— Катя, зачем ты создаешь неприятности себе и мне?

Я ущипнул переносицу.

— Она в порядке?

— Не поняла…

— Она одета?

— Да?

Почему она ответила вопросом на вопрос? Что за тупица. То есть мне надо поработать над ее речью.

— Это вы мне скажете!

— А? — она прижала ладони ко рту.

Я разозлился, повернулся и обнаружил, что Екатерина сидит на кровати и заталкивает печенье Еве в рот. Она прижала коробку к груди и торопливо взяла еще пригоршню.

Ну хоть одета, и на том спасибо.

— Если ты откусишь еще один кусочек, твое наказание удвоится.

Катя косо взглянула в ответ, хихикнула и вновь запихнула печенье себе в рот. Крошки скатились с ее рубашки и собрались на юбке. И юбка была не настолько длинной, чтобы прикрывать бедра.

Я расставил ноги, свел руки за спину и сказал:

— Выйди и присоединись ко мне в холле.

Снежина медленно поднялась и отзеркалила мою стойку — руки за спину, ноги расставлены.

О боже. Ну теперь хотя бы мне понятна причина шока Евы.

Большая часть юбки Снежиной была обрезана. Она была такой короткой, что я мог разглядеть ее кружевные трусы.

Ева как стояла статуей, так и продолжила стоять, пережевывая печенье. Только, кажется, икнула.

Вместо того, чтобы скрывать эту непристойность, Екатерина отставила коробку с печеньем в сторону и выставила вперед бедро.

— Я ведь не нарушаю ваши правила? Всем велели носить форму. Пожалуйста.

— Всем велят носить форму, а не портить ее.

— Вам не нравится?!

Ева отмерла, подавилась смехом и быстро закрыла лицо.

— Я отдал тебе приказ, и каждая секунда твоего неповиновения — это еще одно наказание.

— Ты очень грубый и злой, — Екатерина прижала печенье к груди и зажевала еще пригоршню, когда вышла в холл. — Прежде чем других учить манерам, не мешало бы самому научиться!

— Ева, возьми ножницы со стола и присоединяйся к нам. — Я протянул руку к Снежиной. — Отдай мне печенье.

Она надула губы и отступила, крепче прижав коробку к груди.

— Я не ела со вчерашнего обеда.

— Разгрузочные дни полезны для здоровья. Мы тут избегаем излишеств.

— Я не знаю, что вы здесь едите, но надеялась, что меня хотя бы утром с меню ознакомят.

Снежина съела еще одно печенье и уставилась на мою протянутую руку.

Я не двинулся с места, не отвел взгляд, мысленно подсчитывая ее нарушения.

Ее дыхание участилось, и она медленно передала печенье мне. Я схватился за коробку, а она задержала на мгновение руку, не выпуская и дергая, испытывая меня, прежде чем отпустить.

Ева появилась рядом со мной. Я взял ножницы и отдал ей печенье.

— Протяни руку, — сказал я Екатерине.

Ее глаза широко раскрылись.

— Зачем? Что вы сделаете?!

— Пытаюсь подавить беспорядки в зародыше, — спокойствие проговорил я, оставляя голос невыразительным. — У каждой причины появляется следственная связь. Сейчас ты примешь свою.

— Я не дам отрезать мне пальцы. Что это за психушка?

— Это частная академия. Представляете, студентка Снежина, что я могу сделать с одной подопечной, чья мама дала разрешение применять к ней любые — вы слышите? — любые методы, если я гарантирую, что все последствия заживут. А у меня очень квалифицированные врачи и оборудованный медицинский отсек.

Я поднял взгляд на ее длинные волосы.

— Только не волосы! — прошипела она. — Только тронь меня, козел, и я подам на тебя в суд.

— Тогда протяни руку.

Она зарычала, но протянула.

Я щелкнул лезвиями и поймал тонкий бриллиантовый браслет, падающий с ее запястья.

— Нет! — из нее вырвался то ли стон, то ли всхлип. — Это подарок отца. Браслет стоит три тысячи долларов!