Искушение для ректора

Моя реакция на Снежину не имела смысла. В маленькой феечке не было ничего даже отдаленно привлекательного.

Ложь пронзила сердце. Я врал сам себе. Катя Снежина был невероятно красива со всех сторон, непредсказуема на каждом шагу, и у нее был рот, который не сдавался. Она бросила мне вызов, шокировала меня и вывела из равновесия. Даже если бы она была еще ребенком, а она совсем не ребенок.

Ей восемнадцать. Возраст согласия. Технически Снежина взрослая.

Это означало, что у Светланы, ее матери, уже не было опекунских прав на решение дочери. Екатерина могла покинуть мою Академию, трахнуть каждого мужчину этом районе, и ее мать ничем не могла бы возразить. Светлана могла только забрать у дочери финансовую поддержку и крышу над головой.

Возможно, ее мать не отреклась бы от Екатерины, если бы я прогнал ее из академии. И все же Катя сильно рисковала, пытаясь выяснить это.

Я не хотел играть на ее стороне. Она моя студентка, и моя работа заключалась в том, чтобы обучать и дисциплинировать ее. Все остальное стало бы злоупотреблением властью.

Услышав ее тихие шаги, я понял, что забыл посмотреть на часы. Прошло шестьдесят секунд? Пять минут?

Мы в любом случае уже опоздали. В этот момент единственной целью прогулки было преподать ей урок.

Она не может обойти правила. Не может заставить меня следовать своим. Устанавливать правила у меня получается намного лучше, чем у нее.

Когда Снежина подошла к лестнице, я осмотрел ее форму. Рубашка заправлена, пуговицы застегнуты от горла до пояса. Носки до колен туго натянуты, а лоферы подходящего фасона и цвета. Зимой студенты носили школьные кардиганы, но сегодня в этом не было необходимости.

— Встань на колени, — я обошел ее по кругу, отметив напряжение в плечах.

Снежина как всегда хотела возразить, но неожиданно выполнила приказ и опустилась на колени.

— Юбка при этом должна касается пола, — я щелкнул пальцем. — Теперь понятно, какой длины должна быть форма? Можешь подняться.

Когда Снежина встала, ее глаза горелись яростью. Это было больше, чем раздражение по поводу соблюдения правил.

— Хочешь что-то сказать? На будущее, Снежина, советую тщательно выбирать слова.

— Хорошо. Но я скажу, — она раздраженно откинула с лица волосы. — Это так… Патриархально!

— Продолжай.

— Бесполезно и унизительно. Я имею в виду, вы можете ясно видеть длину моей юбки, не заставляя меня становиться перед вами на колени. Вы это проделали специально, чтобы унизить меня и вызвать стыд.

— Надеюсь, у меня получилось.

— Если бы я была студенткой в нормальном университете, мне бы не пришлось вставать на колени во время проверки гардероба. Мне даже юбку не пришлось бы носить. Это полная чушь… — она вздохнула и уже более ровно договорила. — Это устаревшая сексистская практика, от которой вам стоит отказаться. В интересах ваших же студентов.

Я опустил руки и ошеломленно уставился на нее. За девять лет, что я руководил этой академией, ни одна девчонка не посмела заявить мне в лицо, что я сексист.

— Вы правы.

— Я? Что?..

— Да, Екатерина. Вы высказались уверенно и убедительно. Вы убедили меня, что одного психологического сексизма явно недостаточно для некоторых студентов. Моя мягкость не идет им на пользу. Они не извлекают нужных уроков. Я прослежу, чтобы ввели практику.

— Вот так значит?

— Именно так, — я склонил голову. — Я всегда внимателен к предложениям, вносимым студентами для оптимизации процесса перевоспитания.

— Ненавижу! — вспыхнула она.

— Это не означает, что стыд и унижение будут исключены из твоего наказания. Но они станут публичными.

— Ой, — она нахмурила брови. — Может быть, оставим все как есть? Для первого раза? С поправкой, что я здесь новенькая.

— Можем попробовать. Но в другой раз.

Я вывел ее из общежития, и десять минут спустя мы стояли на обрыве между высокими корабельными соснами. Далеко внизу река делала изгиб, и открывался хороший вид на залитый солнцем холм, поросший тут и там ивами. Их зеленые косы шевелились на ветру.

Догнать группу девушек удалось только спустя еще десять минут.

Когда мы двинулись в обратную сторону, один из парней встречной группы оглянулся через плечо. Маленький говнюк открыто пялился на Снежину, пристально смотрел и еще ткнул локтем в парня, идущего рядом с ним. Через минуту уже весь ряд парней уставился на Екатерину.

Я посмотрел на них самым суровым взглядом, но никто этого не заметил. Они были очарованы моей феей. Может, узнали ее по прессе. Но я предполагал, что дело не в узнавании.

Снежина была нокаутом. Потрясающим, превосходящий все, с чем эти мальчики когда-либо сталкивались.

Краем глаза она протянула им ладонь и послала воздушный поцелуй.

Некоторые из них попытались его поймать. Ивана, твердящего в это время про звуки музыки вокруг, никто не слушал.

Я наклонился к Снежиной и зарычал ей на ухо.

— Это твое последнее предупреждение. Сделай так еще раз, и получишь первое наказание.

— Начнете с порки? Что выберете, ремень или трость? — прошептала она. — Если будете бить тростью, она должна быть не толще пальца. Правда, вы можете отступить от правил и выбрать что потолще. Член, например.