Искушение для ректора

Внезапно она стала рыться в своих карманах, достала смятый и промокший мякиш хлеба и выскочила из машины, расстегнув ремень. Я не успел отреагировать, когда она замахнулась и кинула в пролетающую стайку хлеб. Какой-то проворный мышонок спикировал и поймал угощение. Катя рассмеялась и послала воздушный поцелуй летучим мышам.

Что ж, это куда лучше, чем закапывать коробку из-под обуви в лесу.

Я дал ей время, которое нужно, и загнал в машину.

— Теперь просто прокатимся. Покажу тебе свое любимое место, — проговорил я, снова пристегивая ее ремнем и невольно задевая ее грудь и торчащие от холода соски.

Боже, какое искушение!

Она молчала, пока я выбирался на дорогу и мчал нас прочь от академии, забираясь глубже в тайгу и к горам. Там стоял мой охотничий домик, в котором я прятался, когда мои демоны лезли наружу.

Туда я не брал даже Алекса. Оставлял на него академию, забирал блистеры таблеток и три недели пил их и спал, заглушая в себе нарастающий гнев и агрессию. Снежину я тоже туда не поведу, но покажу ей уступ, с которого открывается невероятный вид на академию под огромным звездным небом.

Именно там мне пришла в голову идея выкупить землю и построить свой храм исправления. Одного домика мне было мало. Этим я никогда не искупил бы свой грех.

Мы остановились, я снял с себя куртку, вывел наружу Катю и накинул ей на плечи. Подвел к краю. Сначала было слишком темно, а потом из-за туч выглянула луна, и Катя ахнула.

— Игорь… — прошептала она.

Не задумываясь, я прижал ее к себе, грудь к груди, окутывая ее теплом своего тела.

Она прижалась щекой ко мне и вздохнула, любуясь простиравшимся видом. А мое тело окаменело. Наши бедра соединились. Ее волосы щекотали мне шею.

— Мне нужно кое-что сказать вам.

— Ничего не нужно. Молчи.

— Это важно, — она задрала свое лицо, почти подставляя мне губы. — Я знаю ваши правила. Когда вы найдете виновника, а это наверняка будет ваша фанатка, которая приревновала ко мне, то вы ее накажете…

Катя издала мучительный стон.

— Это сложнее сказать, чем я думала… — пожаловалась она.

Я подавил улыбку, зная, что ее острый язык ничто не остановит.

— Я не хочу, чтобы вы ее пороли, — выдала она, а я от этих слов сцепил руки за ее спиной сильнее. — Не шлепали, не заглядывали под юбку, и не…

— Катя, — предупреждающе попытался остановить ее я.

— Не прикасались к ней. У меня нет права просить вас об этом, но… Мне кажется, это не педагогично. Это слишком личное, что ли.

Я молчал, не зная как реагировать. Не хотелось признаваться, что это действительно личное, и что я сорвался только с ней. А Снежина как будто подслушала мои мысли.

— А я клянусь вам, что больше не буду вас преследовать. Ну может быть, только если мне захочется пообниматься, — она крепче прижалась ко мне. — Или поныть. Но я не буду больше ходить без трусиков, или пытаться переспать с вами, или провоцировать вас. Обещаю.

Я ждал, что придет облегчение, но ничего подобного. Я чувствовал, что Снежина опять обманула меня! Ведь я каждый день предвкушал наши наказания, черт ее возьми!

— То есть, ты исправилась? Больше никаких выкрутасов и вызовов?

— С чего бы это? — она запрокинула голову и фыркнула. — Не отнимай у меня единственное развлечение в этом захолустье. Я все еще собираюсь превратить твою жизнь в ад.

И она захохотала, прижимаясь ко мне непозволительно близко.

Невозможная.

Дерзкая. Но такая желанная. Может сделать этот день до конца исключением из правил? Если уж я начал нарушать их с утра, то зачем исправляться на ночь глядя?

Завтра проснусь и снова буду строго следовать им. А сегодня...

— Я редко наказываю ремнем, и только в тех случаях, когда другого выхода просто не было.

Ее глаза мерцали, когда Катя запрокинула голову, чтобы видеть меня.

— И это было так же возбуждающе? — прошептала она.

— С ними я ничего не чувствовал. Ни гнева, ни интереса. Только наказание.

Катя затаила дыхание.

— А со мной?

— С тобой я все чувствую.

Лунный свет осветил ее. Красота Снежиной была неземной. Я не мог вспомнить свое имя, когда она так смотрела на меня. Как будто видела больше, чем я показывал всем.

Слова замерли, так и не слетев с губ. А ведь мне много что было сказать!

Мы не можем.

Ты моя воспитанница.

Я вдвое старше тебя.

Тебе опасно связываться со мной.

Я зло.

Ты ангел.

Я сделаю тебе больно.

Нет, не так...

Я могу убить тебя!

Все причины, вся логика, правда и здравомыслие ускользнули из мыслей, когда она уставилась на мой рот. Стука сердца заглушал все звуки. Но я слышал наше прерывистое дыхание и видел соблазн ее пухлых губ.

Моя рука легла ей на шею, пальцы сжались. Я опустил голову, ловя ртом ее сладкий выдох. Он совершенно затуманил разум, дразня вкусом запретного.

От одного поцелуя ничего не будет. И уговаривать себя не пришлось.

Я не просто поцеловал ее. Поглотил и овладел. Раздвигая податливые губы и вторгаясь в лоно сладкого рта своим жадным и голодным поцелуем.