Искушение и разгром

– Вот твоя подруга и подержит, на то она и подруга, чтоб подержать – в смысле, фонарь, ассистенткой будет, скальпель, тампон, и все такое. А я пока транспорт подготовлю, «Газель» без ключей, надо будет посмотреть, чем реле стартера замкнуть, лучше, конечно, без шума уйти, короткими перебежками до своей машины, но если какой шум, то на их же транспорте удирать придется, как в кино, бампером ворота разбивать. Ладно, не будем о грустном. Теперь – операция «чистые руки». На, держи. – Заведя руку за спину, Вадик протянул Сергею пистолет.

– У этого гвардейца отобрал, оставлять ему не стоит. Сунь его куда-нибудь, лучше вон в куртку, в карман.

– В карман не влезет.

– Тогда в руке держи. Так, теперь ключи, фонарик. Дзержинского недопоняли – что значит – у чекиста чистые руки, значит – ничего постороннего в руках не должно быть. Руки – орудие оперативного воздействия, они должны чистыми быть, это для силовика-затейника первое дело. Мало ли какая кодла нам по пути встретится.

– Так что ж ты пистолет тогда…

– И правильно сделал. Оружие развращает. Тот, у кого оружие, надеется на оружие, а надеяться надо на самого себя.

– У тебя что, двадцатый дан?

– Не в данах дело, и не даны красят человека.

– А что?

Вадик весело покосился на Сергея:

– Помнишь историю про ниндзя – про того, последнего, который в секретном замке затеял бой с тенью и она его зарезала?

– Помню, читал что-то. Так ты что – ниндзя?

– Я не ниндзя. Я – тень. Ладно, все, уходим. Камеру запирать не будем. А то следующая экспедиция тут один скелет истлевший найдет, незачем фольклор обогащать. Теперь так – что б на пути ни случилось, ты только смотришь. Я решаю вопросы, а ты ни при чем, тихо, спокойно стоишь в сторонке.

– Типа прохожий?

– Угу. Пожарный инспектор.

– С пистолетом?

– И правильно. Чуть что не так – песок не засыпан, или противопожарный щит не на месте, – сразу виновному в лобешник, а то противопожарную охрану вконец запустили, никакой управы нет. Все, пошли.

Выйдя из камеры и слегка притворив дверь, они двинулись по тусклому коридору. Над головами тянулись трубы; беря начало между ними, в темноту падали желтые световые конусы зарешеченных лампочек. Враз оставленный наедине с самим собой, идя вслед за Вадиком, избегая думать о том, что уже через несколько минут он сможет снова увидеть ее, боясь заранее поверить в это, Сергей отслеживал расположение дверей и повороты коридора. Дойдя до площадки с ведущей наверх лестницей, они поднялись и вновь опустились по сварным железным ступенькам над каким-то громоздким стальным агрегатом, коридор свернул направо; наблюдая изгиб труб под потолком и расположение дверей, он понял, что они вошли в крыло здания, симметричное тому, в котором он только что находился. Линия фонарей освещала путь; взглянув вперед, он понял, за какой из дверей она должна была находиться. Остановившись и взяв у него связку ключей, Вадик, перебрав ее, нашел ключ от его бывшей камеры; найдя другой, похожий на него, и выделив его, он вернул связку ему. Взяв ключи, Сергей двинулся к двери. Повторяя себе, что за дверью ее нет и быть не может, в то же время уже все понимая, торопясь и рвясь внутрь, он, с усилием вывернув ключ, откатил дверь. Увидев его, поправив соскочившую туфлю и вскочив с банкетки, она кинулась к нему. С сияющими глазами быстро поцеловав его, она, увидев вошедшего вслед Вадика, вынужденно отстранилась; с любопытством и достоинством, неотрывно держась за Сергея, она вопросительно взглянула на Вадика. Видимо, впервые увидев ее вблизи, показавшийся Сергею слегка смущенным Вадик, церемонно подойдя, склонившись, поцеловал ей руку. Весело наблюдая за этим, вновь оглянувшись на Сергея, она хотела что-то спросить; опережая ее и так же не отпуская ее руку, Сергей повернулся в сторону Вадика:

– Вадим, мой коллега по работе. Прибыл разрешить возникшие проблемы.

Уже вернув себе прежний непринужденный вид и ухмылку, Вадик светским жестом полуобернулся к двери:

– Свобода – этажом выше.