Искушение и разгром

Повернувшись, она пошла через детскую площадку, ничего не сказав ему, не жестом, скорее мягким поворотом тела соглашаясь, чтобы он следовал за ней. Невольно отстав на секунду, глядя на ее широкие, круглые икры, он догнал ее. Подняв голову, она словно с обидой оглядела скверик.

– Моей любимой собаки нет.

– Собаки?

– Ну да. Вернее, я у нее была любимая, – она влажно блестящими глазами посмотрела вверх. – У меня шуба была, старая, енотовая, рыжая. А у комендантши собака была, тоже рыжая. Она была как моя шуба. Когда я в шубе подметать выходила, она от меня балдела, всюду за мной как привязанная ходила. Когда я как-то раз домой поехала, всю дорогу до вокзала со мной пробежала, хотела со мной на Профсоюзную ехать. Я ей в вокзальном буфете две палки колбасы скормила, она от нее забалдела, тогда только согласилась остаться. Вот я пришла, а ее нет.

Он кивнул:

– Она, наверно, воспринимала тебя как вожака стаи.

– Ни фига она меня не воспринимала. То есть воспринимала, пока я была в шубе, а летом и облаять могла. – Она покрутила головой. – Ладно, все это фигня.

Выйдя из скверика, они прошли между старинными домами. Впереди, в просвете переулка показалась улица с несущимися машинами. Посветлевшими глазами, уже улыбаясь, она с комической обидой посмотрела перед собой.

– А шубу эту я как-то Патрикеевой поносить дала, это моя подруга, на один день одолжила всего. Так эта собака сразу за ней увязалась. Вот проститутка.

Переживая вместе с ней, желая ее посмешить, он непонимающе посмотрел на нее:

– Кто, Патрикеева?

– Да нет, эта Жулька, – она с затаенно-озорной улыбкой спрятала глаза. – Патрикеева-то само собой. Подожди.

На секунду остановившись, запрыгав на одной ноге, поправляя подогнувшийся задник туфли, она схватила его за плечо. Распрямившись, она взяла его под руку. Они снова пошли вместе. Внутренне вздрогнув за ту секунду, пока он видел ее подогнутую полную ногу, он, скосив глаза, посмотрел на ее безмятежно-курносый, с припухлыми губами профиль. Пройдя переулком, они вышли на проспект. Высвобожденно оглянувшись, чуть запрокинув голову под наплывом ветра, шевельнувшего ее волосы, она просветленно посмотрела вверх, на горящие солнцем окна и крыши домов.

– Сколько здесь жила, до сих пор к этой красоте привыкнуть не могу. Просто сердце вздрагивает, так красиво. Я по этому проспекту больше всего гулять любила. – Она перевела на него взгляд. Секунду они смотрели друг другу в глаза. Словно что-то видя, угадывая в нем, радостно выводя его из погруженного в нее состояния, она пощелкала пальцами перед его лицом: – Ку-ку. Мне сигареты купить надо.

Повернувшись, она пошла к киоску. Вновь на секунду отстав, глядя на ее сильные холеные ноги, и затем догнав ее у киоска и сунув в окошечко деньги, он передал ей пачку. Секунду, словно не зная, что делать дальше, они стояли друг напротив друга. Снова чуть запрокинув лицо, так, что в белках ее глаз вновь засинело небо, она летящим взглядом посмотрела вверх:

– Вечер классный.

Она перевела на него лучистый взгляд. Мгновенье они вновь смотрели друг на друга. Вздрогнув, он сделал движение к ней:

– Поехали ко мне.

Словно не удивившись, ожидая этого, она, отведя глаза, со сдерживаемой улыбкой помотала головой:

– Нет.

– Почему?

Она помотала головой снова:

– Я не могу.

– Но почему?

Одновременно затаенно улыбаясь и избегая смотреть на него, в какой-то внутренней борьбе, которая, как ему показалось, была смешной для нее самой, она, словно не зная, что ей делать, капризно и словно жалуясь, подняла на него глаза:

– Ну правда, я не могу. Не обижайся.

Он заглянул ей в лицо:

– Ты не можешь поехать ко мне, потому что всего в третий раз меня видишь?

Ничего не сказав и все так же улыбаясь, она, повернувшись, пошла по улице.

Он горячо взял ее за руку:

– Я не обижаюсь. Я понимаю, ты не можешь пойти домой к человеку, с которым только что познакомилась. Какие обиды, ты такая девушка, с которой я горжусь, что могу просто пройти вместе по улице, я не обижаюсь, правда. – Он с надеждой заглянул ей в глаза: – Может, все-таки поедем?

В каком-то томящем ее раздвоении, словно сама огорченная, она с досадой отвела глаза:

– Ну как ты не понимаешь. Ну не могу я.

– Но не обязательно же сразу… Может, просто посидим, поговорим…

Словно задумавшись на секунду, она как-то потерянно посмотрела мимо него.

– А тогда зачем ехать?..

Не найдя, что ответить на это, он пошел рядом с ней. Подняв голову, смеющимися глазами, словно избегая смотреть на него, она скользнула по ненужным вывескам и витринам.

– Узнай время, сейчас, наверно, уже полдевятого, а то и больше.

Он встревожено посмотрел на нее:

– Ты куда-то торопишься?

Опустив глаза, она кивнула.

– На электричку. В восемь пятьдесят пять последняя, которая на Профсоюзной останавливается, потом два часа ни одна останавливаться не будет. Не хочу затемно домой возвращаться.

Он с готовностью повернулся к ней:

– Я провожу тебя.

Снова опустив глаза, она, чему-то улыбаясь, помотала головой:

– Не надо. Лучше время узнай.