Искушение. Книга 2. Старые письма

Хлеба, конечно, он не нашел, но сало, к счастью, хранилось в погребе, где Иван нашел еще бидон молока, домашний сыр и большой копченый окорок. Так как теперь эта провизия хозяевам была ни к чему, майор набил вещмешок под завязку.

Не успел он углубиться в лес, как недалеко раздались голоса. Говорили по-эстонски. Ильин немного понимал язык и разобрал, что операцию по захвату «лесных братьев» сворачивают, а «гебисты» снимают оцепление. Осторожно выглядывая из-за кустов, Ильин разглядел, что это были простые крестьяне, которые двигались в сторону хутора. Возможно, это были батраки, работавшие на хуторе, которые оказались за оцеплением и только теперь смогли вернуться к хозяину.

Стараясь не шуметь, Ильин углубился в чащу.

Сумерки стремительно сгущались. Идти через лес стало опасно. Ильин, выбрал место под большим старым дубом и устроился на ночлег. Кусок копченой свинины и остатки зачерствевшего хлеба с холодной колодезной водой из фляги не дали долго размышлять Ильину, и он мгновенно уснул, едва смежив веки.

Встал он с рассветом и быстро нашел лесную дорогу, по которой еще два дня назад подъезжал на Буяне к хутору. Настроение сразу поднялось, и Иван поспешил выйти к месту, где располагались его бойцы.

То ли он двинулся не в ту сторону, то ли дорога была не та, но он заблудился. К вечеру он, наконец, вышел к какому-то болоту. Обилие зеленых кочек с торчащими из них подберезовиками, говорило, что, скорее всего, это не трясина, а метров через триста был виден поднимающийся берег с высокими соснами. Недолго думая, Ильин вырезал длинную и достаточно толстую палку. Проверив ее на прочность, он двинулся напрямик через болото, осторожно проверяя палкой путь перед собой.

То, что он принял за берег, оказалось островом, за которым зеленело очередное болото. Поднимаясь на самую высокую часть острова, откуда можно было бы оглядеться, Иван неожиданно заметил что-то белое в густой траве. Стоило отодвинуть палкой листья, как перед майором очутился выбеленный временем скелет в полуистлевших обрывках ткани.

Беглый осмотр показал, что он стоит на краю заросшей воронки, в которой когда-то находилось пулеметное гнездо. Место выбрано было очень удачно — большая часть болота лежала, как на ладони, и спрятаться у наступающих не было ни малейшей возможности. Видимо, артиллерийский снаряд накрыл немцев сразу прямым попаданием. Иван знал, что в сентябре 44-го здесь прошли войска Ленинградского фронта, освобождая Эстонию от фашистов.

Обойдя остров, Ильин увидел, что огневая точка была оборудована с немецкой обстоятельностью. Он обнаружил землянку, где в неприкосновенности сохранились нетронутые патронные цинки, на столе лежала открытая полевая сумка с картами на немецком языке. Если бы не многолетняя пыль, можно было подумать, что немцы только недавно вышли отсюда и скоро вернутся. Внимательно обследовав помещение, Иван обнаружил Люгер с двумя запасными обоймами и целый провиантский склад. В ящиках были мясные консервы, французские сардины в масле, пачки галет. Все было аккуратно упаковано и хорошо на вкус. Удобно устроившись на пригорке, Ильин решил подзаправиться. Жесть консервных банок оказалась толстой, и пришлось порядком повозиться, прежде, чем янтарные сардинки отправились в рот. Над болотом поднялся ветер и в шуме листвы Ивану послышался мамин голос, будто она даже его позвала. «Не хватало еще тронуться умом среди этих болот», — подумал майор и решительно встал, чтобы двигаться дальше. Теперь, вооружившись «до зубов», сытый, с полным мешком провианта, он не сомневался, что скоро выйдет к своим.

Он вышел на окраину Пярну только на третьи сутки. Когда водитель попутки высадил его у входа в здание ГУШОСДОР-а, первое, что бросилось ему в глаза — собственная физиономия, увеличенная с фотографии из личного дела. Он был в форме и в черно-красной рамке. Под рамкой поникли какие-то розовые цветочки в стеклянной банке с мутной водой.

— Стой! Мужик, ты куда? Пропуск! — окрики постового на проходной заставили Ильина остановиться. Он резко обернулся и, сделав «зверское» лицо скомандовал: «Смир-р-но! Вольно! Ты что, не узнал меня?»

Лицо постового посерело и с тихим «Господи, помилуй» воин повалился на тумбочку.

— Что здесь происходит?! — рыжая полная секретарша «ильинского» зама — Элеонора — вошла следом за Ильиным в проходную. — Чит-то Ви сделал-ли с бойцом? — будучи родом из-под Смоленска, Элеонора стремилась выглядеть как истинная уроженка стольного града Таллинна, и поэтому постоянно пыталась говорить с местным акцентом.

— И Вы меня не узнаете?

— Ма-а-ма!!! Помогите! Господи, спаси и помилуй! — истерически крестясь, Элеонора рванула на улицу, бросив шикарную черную лакированную сумочку. «Явная контрабанда», — отметил про себя Ильин, поднял дамский ридикюль и, помахивая им, пошел к себе на второй этаж.

Пройти надо было немного, но он бы затруднился сказать, сколько раз ему навстречу раздавалось «Ой!», «Господи, помилуй!». Хотя, чаще всего это были нецензурные реплики, выражающие крайнюю степень удивления.