Искушение. Мой непокорный пленник

— Но им даже не дали возможности нормально защищаться! Ты видела во что их вырядили?

— Успокойся! — с нажимом повторила я. — Я понимаю твои чувства. Но пожалуйста, сдержи эмоции и не привлекай к нам внимание.

— Я знаю их лично! Мы вместе сражались и вместе попали в плен. Только я сейчас тут, а их убивают на арене. Я должен быть с ними!

Ох ты ж… Это еще хуже, чем я предполагала. На арене бывшие соратники брюнета.

Разговор прервал очередной рев толпы. Еще один арамерец пал замертво и Маркус стремительно покинул меня, чтобы увидеть, что произошло.

Дело плохо. Надо его срочно уводить домой.

Но куда там. Я попыталась отвлечь Маркуса, но он не реагировал на мои просьбы. Брюнет нашел открытый проход к перилам балкона в дальней стороне ложи и с тревогой наблюдал за тем, как расправляются с его товарищами.

Арамерцев становилось все меньше, а легионеры вошли в раж и бесстрашно размахивали мечами. Расправа выглядела кровавой даже по меркам арены. Здесь случались убийства, но редко когда они происходили с такой неприкрытой жестокостью и в таком количестве. Как я уже говорила — обычно бойцов берегли. В отличие от восьми арамерцев — по сути, их приговорили к смертной казни, которая происходила сейчас на наших глазах.

— Пожалуйста, пойдем, — предприняла я очередную попытку увести брюнета домой, надеясь, что на меня сейчас никто не смотрит. А то хорошее зрелище: госпожа упрашивает раба.

— Да, да, сейчас, — отмахнулся Маркус.

С жаром стукнул кулаком по перилам балкона, кода очередной сотоварищ пал замертво.

Тащить брюнета силой было бесполезно, и со стороны это выглядело бы еще хуже, чем мои вежливые просьбы. Устраивать скандал и отчитывая раба — означало испортить свою репутацию. Скажут: как это она берет деньги за воспитание рабов, если даже с одним не может справиться?

По сути, все что я могла в этой ситуации, стоять возле Маркуса, изображая, что мы здесь находимся по моей воле, и молиться, чтобы битва закончилась как можно скорее.

Пленники сражались до последнего. Очевидно, упрямство и бесстрашие в крови у этих мужчин.

— Пойдем, — я дернула брюнета за руку, когда сражение завершилось.

— Да это нелюди. Их даже не жалко, — донеслось справа. — Правильно наши их бьют. Давно пора стереть с лица земли этих проклятых торгашей. Только и умеют, что деньги на нас зарабатывать.

— Не понимаю, чего мы с ними возимся, — ответил ему второй. — Можно было в два счета разгромить этих дикарей и забрать не только Карс-каван, но и все царство.

Я вновь дернула Маркуса за руку, но тот отказался уйти. Глаза его недобро прищурились.

«Отец пресвятой, владыка небесный, спаси и сохрани».

— Да там и брать ничего не придется. Достаточно пару раз задать хорошую взбучку — сами приползут на карачках и будут умолять, чтобы мы их приняли. А нам еще надо подумать, нужны ли нам эти выродки.

— А все-таки, почему в последние недели не слышно новостей о наступлении нашей армии? — присоединился к разговору владелец терм.

Ему не успели ответить, потому что в разговор вступил Маркус:

— Может быть новостей нет, потому что ваша армия позорно отступает?

Я замерла от ужаса.

— Чей это такой дерзкий раб? — к нам обернулся тучный мужчина.

— Простите великодушно, — спохватилась я, пытаясь заслонить собой Маркуса. — Он новенький, еще плохо обучен. Он обязательно получит сегодня наказание за свой длинный язык. Пойдем.

Я хотела спешно покинуть ложе, но Люцимус преградил дорогу.

— Постойте, госпожа Фелисия. Мне интересно узнать, отчего ваш раб считает, что легионеры позорно бегут?

— Потому что сам лично это видел! — Макурс отодвинул меня, выходя вперед. — И не раз! Я сражался бок о бок с теми, над чьей бесчестной расправой вы сегодня потешались! Ваши легионеры настолько трусливы, что не рискуют вступать с нами в открытые сражения. Действуют исподтишка, беря не храбростью, а обманом. Но стоит им оказаться на поле битвы, как позорно бегут, бросая раненных.

— Ах вот оно что. Перед нами гордый арамерец, — усмехнулся Люцимус. — Тогда объясни мне, почему, если вы настолько несокрушимые войны, ты сейчас стоишь перед нами с ошейником раба, а твои братья по оружию лежат с перерезанными глотками?

Собравшаяся вокруг нас толпа разразилась хохотом. Ситуация накалялась.

«Пресвятой Далар, молю, убереги от гнева. Спаси и сохрани».

— Если бы вашим легионерам было знакомо слово «честь», меня бы здесь не было! — ответил Маркус.

— Как ты смеешь поносить наших славных воинов?! — выступил вперед хозяин терм. Он схватил Маркуса за грудки, при том, что по комплекции значительно уступал рабу.

Я стояла ни жива, ни мертва. Даже в худших ожиданиях я не могла представить, что наш поход в амфитеатр перерастет в такой чудовищный скандал.

Маркус ничуть не тушевался, продолжая поносить имперскую армию: