Искушение Революцией

Итак, подведем итоги. Себя власть считала Гергием Победоносцем, бесконечно мучимым и пытаемым нашими грехами и несовершенством, убиваемым ими, но в следующем поколении воскрешающим вновь, чтобы продолжить, как Христос, спасать нас и спасать. Как же мы сопротивлялись, не желая идти по этой дороге, как же заставляли ее страдать, но ни разу, как и на иконе, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Большую часть жизни она нас любила, правда, как и Святой Георгий, на брак, на равные отношения с нами не соглашалась. Она любила нас, как крестьянин любит свою кормилицу – корову. Мы были стадо скота, а она – преданным и надежным пастухом, гнавшим нас на тучные луга, в землю, текущую молоком и медом. Господи, как мы были непослушны! Как мы были глупы, то и дело пытаясь уклониться в сторону, забрести в темный лес, где нас давно уже поджидали, чтобы растерзать, злобные голодные волки. Тогда, чтобы спасти нас, ей приходилось применять кнут, но делала она это нам же во спасение.

Вслед за Ярославом Мудрым и новгородцами она считала нас то странной и непонятной, то этакой милой, неиспорченной чудью, наивными шукшинскими Чудиками, которых ради нас же самих надо держать в узде, обложить данями и оброками, чтобы мы думали не о постыдном, убивающем душу приобретательстве, а о Боге. Именно объясняясь нам в любви, она однажды заговорила о наших исконных качествах, о том, что заложено в самой нашей природе – преданности православию, самодержавию, о нашей народности. Но были и менее светлые периоды, когда она, ужасаясь нашей ненависти и злодеяниям, называла нас чудовищами, писала, что нет ничего страшнее русского бунта, бессмысленного и беспощадного.

Дракон – это, конечно, эдемский змей, некогда совративший, «погубивший» невинную душу нашей прародительницы Евы, ввергшей всех нас, ее потомков, в пучину горя. За те тысячи и тысячи лет, что прошли со времен сотворения мира, питаясь нашими грехами, он безмерно окреп и раздался, превратившись в страшного дракона. Теперь ему уже не надо было, как в Эдеме, льстиво и хитро уговаривать Еву; полный сознания своей силы и своего права, он требовал и всегда, пока не пришел Святой Георгий, получал любимое его лакомство – невинные души, которые пожирал, губил с неслыханной жадностью. Но как бы ни был страшен зверь, власть верит, не сомневается, что однажды она все-таки победит чудовище и всех нас спасет. Для этого она и живет.

ВЕРХОВЫЕ РЕВОЛЮЦИИ

Происхождение идущей ниже работы, в которой разбираются причины и основные закономерности революций, не реже, чем раз в два столетия затеваемых в России верховной властью, не лишен для меня ностальгических воспоминаний. В восьмидесятом году по просьбе одного своего близкого приятеля-филолога я прочитал ему курс лекций по русской истории. О перипетиях нашей прошлой жизни мы обычно беседовали, прогуливаясь туда-сюда по лесной просеке, прорубленной прямо от забора его дачи. Шаг за шагом, мы не спеша передвигались от одного царства к другому, пока я с некоторым изумлением не обнаружил, что те очень яркие детали, которые все, кого я знал, считали случайностями, этакими архитектурными излишествами на довольно суровом в других отношениях здании отечественной истории, на самом деле суть, корень, законная часть несущей конструкции. Подобная несообразность наводила на размышления, и я захотел проверить, не фантом ли это, не обман ли зрения.