Искушения наших дней. В защиту церковного единства

Храмов у нас сегодня достаточно, а вот богословски подготовленных священнослужителей не хватает. С возрождением Церкви в нее пришли люди, не освоившие православную традицию, не получившие должной подготовки, не прошедшие многолетнего испытания, как это бывало прежде. Такие люди принесли в Церковь «отсебятину» — «доморощенное» богословие, которое нередко несет в себе пережитки язычества. Оно фактически способствует не проповеди христианства, а распространению языческого отношения к жизни.

В младостарчестве порой наблюдается уклонение в магизм, законничество и обрядоверие. Младостарцы полагают, что на Бога можно воздействовать с помощью особых методов, меняя Его отношение к людям. Порой верят в то, что некими внешними ритуальными действиями Его можно умилостивить, уговорить, выпросить у Него что–нибудь, наконец, заговорить Его — можно добиться от Него того, что тебе угодно, не изменив ничего в себе, нужно только выполнять определенный ритуал (например, заказать сорок сорокоустов — чтобы «вымолить» человека из ада, прочесть столько–то раз определенный псалом, чтобы исцелиться от той или иной болезни, — встречались и такие околоцерковные суеверия). Такое отношение к Богу можно назвать, скорее, обрядоверием. Православный взгляд на это выражает преп. Антоний Великий: «Бог благ и бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благосклонным и истинным то, что Бог не изменяется, недоумевает, однако, как Он, будучи таков, о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, а когда каются, является милостив к ним, то на сие надо сказать, что Бог не радуется и не гневается, ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтобы Божеству было хорошо или худо из–за дел человеческих. Бог благ и только благое творит. Вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым. А мы когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога по несходству с Ним. Живя добродетельно, мы бываем Божиими, а делаясь злыми, становимся отверженными от Него. А сие значит не то, что Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют. Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение во грехах, то это не то значит, что Бога мы ублажили или переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу уврачевав сущее в нас зло, опять соделываемся мы способными вкушать Божию благость. Так что сказать: и Бог отвращается от злых", — есть то же, что сказать: "Солнце скрывается от лишенных зрения".»^[21].

Итак, при законническом подходе богословие будет только мешать, потому что тогда надо отказаться воздействовать на Бога внешними, ритуальными методами. На самом же деле «нет богословия вне опыта — нужно меняться, становиться новым человеком. Чтобы познать Бога, нужно к Нему приблизиться; нельзя быть богословом и не идти путем соединения с Богом. Путь богопознания есть непременно и путь обожения»^[22], т.е. изменения.

Закон позволяет спрятаться от ответственности — внешнее исполнение закона вовсе не предполагает нравственного изменения — и поэтому закон не может быть спасительным: «Делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2, 16).

Обрядоверие