Искусственный интеллект. Большие данные. Преступность

Если взять третью по вкладу в ВВП отрасль США – финансы, то выясняется удручающая картина. Для того чтобы американские банки и инвестиционные институты смогли модернизировать системы информационной безопасности, они должны при условии безубыточной работы и отсутствия инфляции начать выдавать кредиты под 7–9%. Это убьет американскую экономику.

Иными словами, в ближайшие годы и США, и другим странам предстоит жить в опасном мире.

Вторая причина притягательности ИИ для криминального сообщества – это характер киберпространства. Если при должной работе министерства внутренней безопасности, миграционных служб, полиции и т. п. США, по оценкам ФБР, может положить конец нелегальной миграции, то в киберпространстве, увы, стену не построишь.

Между тем, динамика такова, что из года в год доля компьютерных преступлений, а точнее преступлений, осуществленных в киберпространстве, в общем объеме преступности неуклонно растет. Если в 2000 г. на долю компьютерной преступности приходилось не более 5 % от общей криминальной добычи и ущерба, в 2007 – 12 %, в 2010 – 25 %, то в настоящее время, по оценкам Центра изучения компьютерной преступности Северо-восточного университета в Чикаго – не менее 45 %, а по данным ФБР – около 30 %. Это – экспоненциальный рост. При этом доля открываемых уголовных дел по компьютерным преступлениям в США в пять-шесть раз ниже, чем по традиционным видам преступности.

Преступность необратимо уходит и действует через киберпространство. При этом необязательно, чтобы само преступление совершалось в виртуале. С появлением интернета всего киберпространство все чаще используется для совершения традиционных преступлений при помощи нетрадиционных орудий и методов.

Как было заявлено на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в январе 2017 г., растущая взаимная киберзависимость инфраструктурных сетей является одним из ключевых факторов риска в мировом масштабе. В докладе ВЭФ «Глобальные риски, 2017 год» говорится о том, что кибератаки, дефекты программного обеспечения и другие факторы могут привести к системным сбоям, которые способны «каскадно распространяться по сетям, влияя на общество самым неожиданным образом»[12].

Отчет Совета национальной разведки США (январь 2017 г.), посвященный глобальным тенденциям, также содержит предостережение о том, что общество стоит перед «надвигающимся» риском киберразрушения – потенциально в массовом масштабе и с «летальными последствиями» – ввиду уязвимости критически важной инфраструктуры[13].

В исследовании компании PwC (2018 г.) подчеркнуто, что большинство коммерческих структур, ставших их жертвами, утверждает, что не в состоянии точно установить лиц, совершивших кибератаки. Лишь 39 % участников глобального опроса заявили, что уверены в том, кому вменять киберпреступление. В России уверенность еще ниже, лишь 19 % респондентов могут определить источники кибератак[14].

В мае 2017 г. лидеры стран «Большой семерки» взяли на себя обязательство сообща и вместе с другими партнерами работать над противодействием кибератакам и снижением их воздействия на критически важную инфраструктуру и общество. Спустя два месяца лидеры стран «Большой двадцатки» вновь признали необходимость обеспечения кибербезопасности и повышения доверия к цифровым технологиям.

Как отмечается в Отчете о Глобальном индексе кибербезопасности за 2017 год Международного союза электросвязи ООН, глобальное межсетевое взаимодействие способно подвергнуть киберрискам «что угодно и кого угодно», и «все что угодно, от критически важной государственной инфраструктуры до базовых прав человека может оказаться под угрозой»[15].

В уже упомянутом Исследовании глобальных тенденций информационной безопасности на 2018 год (PwC) руководители организаций, использующих системы автоматизации и роботизации, отмечают осознание значительности потенциальных негативных последствий кибератак. В качестве основного возможного результата кибератаки 40 % участников опроса в мире и 37 % в России называют нарушение операционной деятельности, 39 % – утечку конфиденциальных данных (48 % – в России), 32 % – причинение вреда качеству продукции (27 % – в России); 29 % – нанесение ущерба материальному имуществу (30 % – в России) и 22 % – причинение вреда человеческой жизни (21 % – в России).