Искусственный интеллект и будущее человечества

Военный полигон «Белые Пески» в штате Нью-Мексико – это тихое заброшенное место, раскинувшееся в пустынных просторах бассейна Тулароса на востоке от Орган Маунтинс. Именно здесь в последние дни Второй мировой войны ученые преодолели границы технологических возможностей, границы страха; именно здесь в июле 1945 года была взорвана первая атомная бомба, плутониевый прототип «Толстяка», двумя неделями позже сброшенного с небес на смертных людей города Нагасаки.

Неподалеку от контрольно-пропускного пункта была организована выставка боеприпасов под открытым небом, где наряду с десятками списанных ракет и бомб был представлен и муляж «Толстяка». В парящем зное пустыни эти развороченные обелиски представлялись непостижимыми монументами древней танатопии, устремленными в небо в экстазе общения с космическими силами.

Золтан снял с рюкзака специально напечатанный плакат, развернул его и, встав рядом с одной из самых больших ракет, поручил Рону сделать несколько фотографий с сообщением: «Трансгуманистическая партия предотвращает экзистенциальный риск». Целью акции было создание серии фото и коротких видео, которые затем будут загружены на различные аккаунты социальных сетей Золтана и расширены среди многих тысяч его последователей. Это была самоуверенная иллюзия протеста; это была политика как контент, контент как чистая форма.

Сознательно опираясь на копию бомбы «Толстяк», я писал в блокноте. Рон достал телефон и снял шестисекундное видео в приложении Vine о Золтане, продекламировав: «Остановите ядерную войну! Это разрушительный экзистенциальный риск!» Затем он снял короткий монолог Золтана на главную тему их кампании: необходимо перенаправить затраты бюджета правительства с военной сферы на исследования в области увеличения продолжительности жизни.

В своем блокноте я вывел знаменитую цитату Оппенгеймера о Вишну, боге-хранителе космоса в индуизме: «Теперь я – смерть, разрушитель миров».

В «Белых Песках» наука ближе всего подошла к божественному подобию, божественному знанию – с помощью жестоких экспериментов человечество подступило к преодолению самих себя.

Именно Оппенгеймер дал этим ядерным испытаниям кодовое название «Тринити» (Троица). Годы спустя на вопрос, почему же было выбрано это теологическое определение, он ответил, что был не совсем уверен, но чувствовал, что это как-то связано с его любовью к метафизической поэзии Джона Донна.

Позже в тот вечер мы свернули с шоссе и заселились в мотель. Я стоял в дверях, ожидая, пока Золтан и Рон вынесут вещи из автобуса, и просматривал рекламные листовки. Большая часть была посвящена экскурсиям – например, в Международный музей и исследовательский центр НЛО в Розуэлле или в PistachioLand – «дом самой большой в мире фисташки».

Там также была небольшая подборка христианских брошюр, и я обратил внимание на одну из них с простым названием «Вечность». Это был проспект об апокалипсисе, изданный организацией Gospel Tract and Bible Society. Стоя в пустом холле мотеля, я прочитал «Указ Бога», в котором говорилось, что все прекратит свое существование, «небеса низвергнутся с грохотом, все будет охвачено пламенем и погибнет, сама земля и всё на ней сгорит», и снова вспомнил об ужасном памятнике, который обходил сегодня, совершая церемониальный круг вокруг устройств, несущих смерть.

Читая дальше, я узнал, как я или моя душа могли бы пережить смерть тела и всего другого мирского окружения, полностью подчинившись Господу. Я прочитал: «Из всех творений только человек, облаченный в преображенное и бессмертное тело, сможет совершить переход в вечность. Человек – единственное творение, имеющее «дыхание жизни» (Бытие 2:7), которое живет вечно, как и Бог».

Я вспомнил, как раньше в тот же день спрашивал Рона о том, как его духовное воспитание могло бы помочь ему осознать его веру в то, что он будет жить вечно благодаря науке. Он сказал, что более нет никакой необходимости в богах.

«Наука – это новый Бог, – ответил он. – Наука – это новая надежда».

Автобус Бессмертия продолжал свой медленный напряженный путь по направлению к Остину. Время от времени в полях нам попадались нарисованные от руки дорожные знаки, содержащие в себе анонимную гордость или вызов: «Вернуть Америке былое величие – депортировать Обаму», «Не трогай Техас». По дороге мы проезжали мимо большого количества трупов сбитых животных. Единственными ориентирами на обочинах шоссе, простирающегося на мили вперед, были многочисленные тела лис, енотов, броненосцев разной степени разложения.

Я записал в блокнот фразы «Мертвые животные повсюду», «Стервятники вездесущие (слишком буквально?)».

И Золтан, и Рон выросли в глубоко благочестивых семьях, католической и кальвинистской соответственно. Их пылкий атеизм, их рационалистический фанатизм одновременно являлись самоотречением и продолжением их религиозного прошлого. Их души пылали в огне науки, воспламеняясь любовью к рассудку и ко всем его проявлениям.