Искусство эпохи Возрождения. Италия. XIV-XV века

Как и Сандро, Лука благоговел перед Данте. С пристрастием рассматривал он изуродованные Бальдини рисунки Боттичелли в вышедшем в 1481 году издании «Ада»: ведь «Ад» — его любимая кантика! Уж если бы ему предложили иллюстрировать «Комедию», то он не осматривал бы потусторонний мир со стороны и не изображал бы самого Данте. Воображение поэта представлялось ему таким близким его собственному, что он не побоялся бы отождествиться с Данте. Он увлек бы зрителей в недра ада. Он населил бы свои картины неисчислимыми толпами обнаженных грешников, вместил бы в них все корчащееся в мучениях человечество. Но разве можно решать такую задачу на листах пергамента, в книге, место которой на столе в кабинете эстета? Луке понадобились бы не листы, а стены. Вроде той, в капелле Строцци в церкви Санта-Мария Новелла, где в старину, около 1360 года, написал свой ужасающий «Ад» Нардо да Чьоне.

На фоне фантазий, теснившихся в голове Синьорелли, искусство Поллайоло оказалось очень уж камерным, изысканным, декоративным; ни к чему была Луке и чувствительность Антонио к таким тонкостям, как тень, смягчающая контуры на переднем плане, или дымка, скрадывающая тосканские дали. А главное — слишком пристальным, слишком задерживающимся на частностях казалось ему внимание Антонио к строению и движениям человеческого тела. Воображение Луки не занимали ни титанические усилия героев, ни их чудесные превращения. Обыкновенно в людях он видел лишь плоть, проклятую Богом из-за первородного греха и жаждущую избавления, «двуногих без перьев»[820] мужского и женского пола, знающих только два физических состояния: покой или напряжение — и три чувства: страх, злобу, удовольствие.

К чему такому художнику анатомическая правда? Как у средневековых мастеров, его воображение порождало фигуры, соответствующие не жизненным впечатлениям, а идеям. Хотя Лука выражал свои идеи общепонятным пластическим языком, какому учили Поллайоло и Верроккьо, воображение явно господствовало у него над знаниями, полученными опытным путем. Анатомия Синьорелли — не хирургическая, а художественная. Его воображение работало как у античных мастеров, умевших изображать правдоподобно даже невозможное — кентавров, сатиров, сирен. Пример древних освобождал его от ответственности перед натурой. Твердо зная, что живая небылица убеждает сильнее невыразительной правды, Лука строил фигуры не изнутри, не из аналитического знания об их действительном строении и движении, а извне, исходя из синтетического представления о пластике человеческого тела. Не будучи ваятелем, он тем не менее мыслил массами и поверхностями. Тени были для него тем, чем являются шпунт и троянка в руках скульптора.

Луке повезло: ему довелось воплотить свои фантазии с грандиозным размахом, о каком он мечтал с юности. Еще в 1447 году Фра Анджелико с помощью Беноццо Гоццоли начал расписывать в соборе в Орвьето капеллу Мадонна ди Сан-Брицио[821]. Построенная около 1408 года позднеготическая капелла (в плане 14,4×11,8 метра, высотой 13,9 метра) перекрыта двумя крестовыми сводами, образующими на боковых стенах по паре полукруглых люнетов. Темой фресок был избран Страшный суд. После того как флорентийские мастера написали на распалубке над алтарной стеной Христа-судию в окружении ангелов, а на правой распалубке — пророков, работа была прервана.

Приближался 1500 год, многие верующие ожидали наступления конца света и Страшного суда. Это побудило каноников собора в Орвьето поспешить с завершением росписей капеллы. В 1499 году, после того как им пришлось отказаться от услуг Перуджино, запросившего слишком высокую плату[822], на эту работу пригласили Синьорелли, чьи произведения тоже ценились в то время очень высоко[823]. До наступления рокового 1500 года он успел дополнить роспись свода группами апостолов, ангелов с орудиями Страстей Господних и трубящими ангелами; а на ближнем к входу своде представил мучеников, патриархов, Отцов Церкви и святых дев. Был подписан контракт на роспись стен.

Не убирая лесов, Лука приступил к циклу фресок, предвосхищающих страшные и чудесные события, которые могли разразиться с часу на час. Можно представить, с каким волнением начал он выполнять заказ, который мог оказаться последним. Так обращаются к Богу с предсмертной молитвой. Но не появился в небе престол с сидящим на нем Судией. Не предстали пред Богом мертвые, и не была раскрыта Книга жизни. Море не отдало мертвых, и смерть и ад не отдали мертвых, которые были в них, и не судим был каждый по делам своим. Труд, к которому Лука приступал как к делу, от которого зависело, удостоится ли он вечного блаженства, оказался лишь очередным заказом. Работа так затянулась, что никто теперь толком не знает, когда же он ее закончил. Датировки колеблются от 1502 до 1506 года.