Искусство французского убийства

– С чего ты взял, что я вмешиваюсь в расследование убийства? – невинно спросила я. Рафа было не провести. Он приподнял черную бровь и изящно глотнул кофе.

– Ну, ладно, – пробормотала я, не в силах скрыть ухмылку. – Вообще-то я не шныряю вокруг и ничего не вынюхиваю, но…

Дверь в гостиную открылась, и на пороге появился дедушка. Он был одет так же, как и Раф: поверх теплой пижамы был накинут тяжелый стеганый халат винно-красного цвета, отделанный черным атласом, на ногах были носки и тяжелые тапочки из шерсти.

– Я вижу, ты начал веселье без меня, – произнес он, бросив на Рафа понимающий взгляд.

– Ты так приятно храпел, – с улыбкой ответил мой почтенный дядюшка. – А еще громко. Я не хотел тебя беспокоить.

Дедушка бросил на него мрачный взгляд, пробормотал что-то, что рассмешило Рафа, и направился к нам. Я встала, чтобы уступить ему свой стул за маленьким столиком. Я испытала небольшое облегчение от того, что он почти не опирался на трость, хотя на ногах держался по-прежнему нетвердо.

– Пытаешься подкупить мою внучку, да? – усмехнулся дедушка.

– О, нет, chère, я думаю, ты делаешь это сам, – хитро посмотрел на него Раф. Я заметила, что он пристально наблюдает за дедушкой.

Видимо, дедушка тоже это заметил, потому что остановился в нескольких шагах от стола и бросил на нас раздраженный взгляд.

– Я не собираюсь по доброй воле падать на задницу! – прорычал он. – А даже если и упаду, я не чертово яйцо Фаберже.

Мы с Рафом переглянулись, но промолчали. Вместо этого я подкатила к столу дедушкин рабочий стул – для себя.

– Итак, что я пропустил? – осведомился дедушка и начал опускаться на освобожденный мною стул. Но на полпути он остановился, пробурчал что-то себе под нос и, покопавшись в кармане халата, достал кофейную чашку и с грохотом поставил ее на стол. – Ну? Вам не надоело на меня пялиться? – Он неуверенно сел на стул, опершись тростью о край стола. – Даже пришлось взять собственную чашку.

У меня защемило сердце при мысли о том, как дедушка спускался на кухню и поднимался обратно по всем этим ступенькам. Почему я не подумала поухаживать сразу за всеми?

Я этого не сделала, потому что они редко вставали так рано, а к тому времени, когда вставали, Бет и Блайт были уже на месте и готовили завтрак. Теперь я решила, что с завтрашнего дня все изменится.

– Merde[37], не смотри так испуганно, Табита, – обратился он ко мне, доставая из другого кармана сигареты. – Я взял чашку из-под вчерашнего кофе в гостиной, а не на кухне. А теперь расскажи, что известно об этой мадемуазель Терезе и о том, кто мог ее убить.

– Хорошо. – Я внезапно ощутила желание поделиться тем, что мне удалось выяснить. Я знала, что сегодня мне придется передать сумочку Терезы инспектору Мервелю, и как только я это сделаю, у меня больше не будет к ней доступа. И это правильно. Я – преподавательница французского, клепальщица по металлу и, возможно, будущий повар (пока только в мечтах), а не детектив.

– Поскольку жертва зарезана ножом Джулии, есть только четыре человека, которые могли его взять и использовать для убийства…

– Attendez[38], пожалуйста, – перебил меня дедушка. – Откуда ты знаешь, что это был нож мадам Чайлд, а не чей-либо еще?

– Потому что это нож из углеродистой стали, очень качественный кухонный нож, и потому что он пропал с ее кухни, – объяснила я. Дедушка кивнул в знак согласия, и я продолжила: – Подозреваемых четверо. Это Марк Джастис, врач из Салема, штат Массачусетс, и у него безответная страсть к театру. Он работает за кулисами и оказывает посильную медицинскую помощь.

Еще есть Нил Регаладо (раньше он был Кингсли), родом из Нью-Йорка. Он играет главную роль в пьесе в театре Монсо. Он смуглый, красивый и хорошо сложен – отличный исполнитель главной роли.

Следующий – Тед, и его фамилии я не помню. Насколько я понимаю, он из Детройта, но у меня не было возможности с ним пообщаться. Он отвечает за освещение и звук в спектакле, так что вчера он был на сцене и чинил освещение. Тед из них самый низкорослый, но он передвигает и поднимает тяжелые колонки и светильники, так что я думаю, у него достаточно сил, чтобы заколоть человека.

И последний – Джонни Кантрелл. Он больше других расстроился из-за смерти Терезы хотя расстроились все, и он особенно переживает из-за того, что должен был подвезти ее вчера вечером домой, но она уехала раньше. Он сказал, что к ней приставал кто-то из мужчин, но имени не назвал, а лишь использовал местоимение «он». Джонни, похоже, думает, что Терезу убил тот, чьи ухаживания она отвергла.

Мои дедушки с серьезным видом слушали, пока я рассказывала им, что обнаружила в сумочке Терезы.

О том, что я наведалась в ее квартиру, я решила им не говорить. Мало того, что это было незаконно, так они еще будут беспокоиться о моей безопасности.

– Самое странное, – продолжала я, – что никто в театре, где она работала, не знал ее верного адреса. Даже Джонни, который должен был подвезти ее домой вчера вечером, думал, что она до сих пор живет на Монпарнасе.