Искусство и красота в средневековой эстетике

Природа, со своей стороны, побуждает ум (который есть vis quaedam animo naturaliter insita, per se valens – некая сила, естественным образом присущая духу и значимая сама по себе) воспринимать вещи, запоминать их, исследовать и сравнивать. Искусство и природа поочередно помогают друг другу в процессе неуклонного возрастания творческого начала. Под ingenium Иоанн Солсберийский подразумевает не то, о чем будут говорить маньеристы, используя этот же термин, – для него в лучшем случае речь идет о virtus operandi (силе действования). Понимание же им слова Natura безусловно восходит к общей культурной атмосфере XII века. Он имеет в виду нечто живое и органическое, служанку творца, активно действующую матрицу всех форм.

10.2. Онтология художественной формы

Философы XIII века ограничивают представления об искусстве (ars) как способности, связанной с космогоническими силами, и разрабатывают онтологию художественной формы, которая в какой-то мере сужает возможности искусства.

Согласно св. Фоме, между природными и художественными целостностями пролегает глубокое онтологическое различие. Форма, привносимая художником в материю, на которую он воздействует, является не субстанциальной, а акцидентальной формой. Материя, которая подлежит художественной обработке, не чистая потенция, не материя ex qua (из которой). Это уже субстанция, определенный акт, мрамор, бронза, глина, стекло, то есть материя in qua (в которой), subjectum, на который воздействуют акцидентальные формы, видоизменяют его, но не касаются его субстанциональной природы{34}. Ars operatur ex materia quam natura ministrat: искусство творит сообразно материи, которую предлагает природа (Sententia libri de anima II, 1, р. 696; ср.: S. Th. I, 77, 6). В качестве примера св. Фома приводит медь, из которой можно сделать статую. Эта медь потенциально уже заключает в себе тот образ, которым она будет наделена, а пока что она представляет собой нечто бесформенное (infiguratum), лишенное формы (privatio formae), однако та художественная форма, которая делает ее статуей, изменяет ее лишь поверхностно, так как ее бытие в качестве меди не зависит от акцидентальной формы.

Этот пассаж свидетельствует о том, как далека средневековая ментальность от представления об искусстве как творческой силе. Самое большее, что может делать искусство, – создавать наилучшие изображения, поверхностные отпечатки (terminationes) материи, но ему следует проявить онтологическое смирение по отношению к природе, которая первична. Связываемые воедино средствами искусства сущности не создают нового единства, но каждая сохраняет свою собственную субстанциальную реальность, они просто ad aliquam figuram redactis per modum commensurationis, сведены в определенный образ посредством соразмерности (S. Th. III, 2, 1). Существование их определяется действием поддерживающей их материи, тогда как природные вещи существуют в силу своей причастности к Божеству (Contra Gentiles III, 64).

Согласно св. Бонавентуре, в мире действуют три силы: Бог, творящий из ничего; природа, воздействующая на потенциальное бытие; и искусство, воздействующее на природу и предполагающее ens completum (совершенное, законченное сущее). Художник может содействовать творческому ритму природы, может ускорять его, но не может состязаться с ним (II Sent., 7, 2, 2, 2).