«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма

Он, к примеру, посетил Жюля Дюпре и восхищается им. Наверное, ты внушил ему мысль приехать и морально поддержать меня; спасибо за это. Я воспользовался своей вылазкой, чтобы купить книгу Камиля Лемонье «Люди земли». Я проглотил две главы: серьезно и глубоко. Жди, я пришлю ее тебе. В первый раз за несколько месяцев я взял в руки книгу. Это о многом говорит и очень благотворно действует на меня.

Как мог заметить Синьяк, у меня готово множество картин для отправки тебе. Мне кажется, моя живопись не пугает его.

Синьяк нашел – и это совершенная правда, – что я выгляжу здоровым.

Сверх того, у меня есть стремление и вкус к работе. Конечно, если каждый день мне, в работе и в жизни, будут пакостить жандармы и эти злобные бездельники, муниципальные выборщики, подающие петиции против меня избранному ими мэру (который поэтому держится за их голоса), я снова не выдержу, и это будет только по-человечески. Как я склонен думать, Синьяк скажет тебе что-нибудь в том же духе.

По моему мнению, мы должны решительно протестовать, чтобы не лишиться мебели и т. д.

Затем, право же, мне нужна свобода для занятия моим ремеслом.

Как говорит г-н Рей, вместо того чтобы питаться обильно и регулярно, я поддерживал себя по преимуществу кофе и алкоголем. Все это так, признаю, но что делать – мне приходилось слегка заводить себя, чтобы добиться той резкой желтой ноты, которой я добился этим летом. В конце концов, художник – мужчина непраздный[301], и не первому встречному бездельнику суждено раз и навсегда сразить его.

Если меня надо заключить в тюрьму или палату для буйнопомешанных – почему бы и нет? Разве Рошфор, а с ним Гюго, Кине и прочие не подали вечный пример жизни в изгнании, а первый – даже на каторге?

Хочу лишь сказать, что все это – за пределами вопроса о болезни и здоровье.

Конечно, человек выходит из себя в похожих случаях – я говорю не «в таких», ибо занимаю куда более низкое и второстепенное место, а «в похожих». Вот первая и последняя причина моего помрачения.

Знаешь ли ты эти строки голландского поэта?

ik ben aan d’aard gehecht
met meer dan aardsche banden[302]

.

Вот что я часто испытываю в минуты тревоги – прежде всего, – страдая «душевной» болезнью. Увы, я недостаточно владею своим ремеслом, чтобы выразить себя так, как я хотел бы.

Я останавливаюсь из страха перед повторением приступа и перехожу к другому.

Можешь ли ты мне выслать до своего отъезда

3 тюбика цинковых белил,

1 тюбик того же размера кобальта,

1, ультрамарина,

4, поль-веронеза,

1, изумрудной зелени,

1, свинцового сурика.

Это для того – если я вдруг найду средство продолжить работу, – чтобы я через короткое время мог снова работать в садах.

Ах, если бы меня ничто не допекало!

Давай хорошенько подумаем, прежде чем перебираться в другое место. Ты видишь, что на юге меня преследуют неудачи, как и на севере. Везде почти одно и то же. Думаю, не сделать ли мне безумие своим ремеслом, как Дега принял обличье нотариуса. Но я не ощущаю в себе достаточно сил для этой роли.

Ты говоришь мне о том, что называешь «подлинным югом». Выше сказано, почему я никогда не отправлюсь туда. Оставляю это по праву тем, кто совершеннее и целостнее меня. Я же годен лишь на то, чтоб быть посредником, кем-то второсортным, мелкой сошкой.

Сколь бы ни были сильны мои чувства или способности к самовыражению, я в том возрасте, когда плотские страсти понемногу угасают, и никогда не смогу выстроить внушительного здания на таком прогнившем и шатком прошлом.

А потому мне почти безразлично, что со мной случится – пусть даже я останусь здесь, – думаю, со временем моя судьба выровняется. Будем же остерегаться внезапных порывов – ты женишься, я становлюсь слишком старым, – ибо это единственная подходящая политика.

Надеюсь, до скорого. Пиши мне, не очень откладывая, и верь мне; прошу, передай привет матери, сестре и невесте, – твой брат, который горячо любит тебя.

Винсент

Скоро пришлю тебе книгу Камиля Лемонье.

756. Br. 1990: 760, CL: 583b. Полю Синьяку. Арль, среда, 10 апреля 1889

Дорогой друг Синьяк,

большое спасибо за открытку с вестями от Вас. Если мой брат все еще не ответил на Ваше письмо, полагаю, в этом нет его вины. Я и сам уже две недели не имею от него вестей. Он в Голландии и в эти дни женится. Я нисколько не отрицаю выгод брака, когда он совершен и человек спокойно устроился в своем доме, но похоронное торжество и т. д., прискорбные поздравления сразу двух семейств (хотя бы и культурных), не говоря уже о Вашем случайном появлении в этих аптечных склянках, где заседают допотопные чиновники, гражданские или церковные: честное слово, как тут не пожалеть беднягу, вынужденного явиться со всеми необходимыми бумагами в те места, где с жестокостью, неведомой даже самым свирепым людоедам, вас заживо женят, поджаривая на медленном огне вышеназванного похоронного торжества, именно заживо.