Искусство: язык Бога. От античности до авангарда

Самое трогательное и трагическое произведение Микеланджело – «Пьета» (1498–1500). Эта скульптура находится в соборе святого Петра – он огромен, в нем всё «слишком». Такое отсутствие чувства меры было свойственно людям Средневековья и даже Раннего Ренессанса. Собор святого Петра – это чрезмерное выражение любви к Богу и Его благочестивого почитания. Внутреннее пространство, купол – все чересчур огромно, и вот в этом громадном соборе стоит маленькая скульптурная группа, фигуры в натуральный размер. Там этот контраст особенно поражает. Вот юная прекрасная Мать и на коленях у Нее бездыханное тело Сына, тоже молодого и прекрасного. Ты видишь – это же самое главное событие всей нашей жизни: снятие с Креста, оплакивание Иисуса Христа, нашего Господа! При этом необыкновенно трогательна скорбь юной Матери. Фигуры образуют пирамиду, устойчивую и законченную, несмотря на то что заметны и черты, не свойственные Ренессансу, – необычайно сильный ракурс головы, вывернутое плечо, некоторая асимметрия, большое внутреннее напряжение.

Здесь, в этом произведении, мастер как бы прощается с жизнью. Эта скульптура свидетельствует об особом отношении людей Возрождения к смерти: если в Средние века об умершем говорили: «Он умер – стал беспечален», то в эпоху Ренессанса о нем скажут: «Его настиг злой рок».

Вот как о «Пьете» пишет В. Н. Лазарев: «Мария, держащая на коленях мертвого Христа, изображена здесь не по летам молодой. Ее прекрасное лицо дышит скорбью, но в нем нет и тени отчаяния. Гибель сына она воспринимает как осуществление предначертанного судьбой. И горе ее столь безмерно и велико, что оно перерастает из личного горя в горе всего человечества. С необычайным искусством объединил Микеланджело две перекрещивающихся фигуры в неразрывную группу, сумев так скомпоновать фигуру Христа, что она не выходит за пределы замкнутого силуэта, обладающего большой пластической выразительностью. Хитон и плащ Марии, ложащиеся красивыми складками, оттеняют наготу беспомощного, хрупкого, тонкого тела Христа»[28].

В конце жизни земная красота утратила для Микеланджело то значение, которое он придавал ей в молодые годы. «Поздно, – как он сам писал, – начинает душа любить то, что не видит глаз». Не видит глаз, понимаете! Он понял к концу жизни, что главное – это то, что скрыто от нас, от нашего глаза, а вовсе не то, что лежит на поверхности. Новый поворот к духовности привел Микеланджело к поиску нового художественного языка. Теперь уже не живопись и скульптура, а быстрый рисунок, графика могли справиться с теми новыми задачами, которые он себе ставил.

Последние годы жизни Микеланджело – это годы утраты надежды, потери друзей, близких, полное одиночество. Умер художник в Риме в возрасте 89 лет. И погребен в родном городе в церкви Санта-Кроче.

Закончить о Микеланджело хочется его же собственным сонетом.

И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к тем, что мрамор сам
Таит в избытке, – и лишь это нам
Рука, послушная рассудку, явит.
Отрадней спать, отрадно камнем быть.
О, в этот век, унылый и постыдный,
Не знать, не чувствовать – удел завидный.
Прошу, не смей меня будить.
Хочу хотеть того, что не хочу.
Но отделен огонь от сердца льдиной,
Он слаб; чертой не сходно ни единой
Перо с писаньем: лгу – но не молчу,
Казнюсь, Господь, что словом ввысь лечу,
А сердцем пуст; ищу душой повинной,
Где в сердце вход, куда влилось стремниной
В него добро, да гордость отмечу.
Казнюсь, Господь, что словом ввысь лечу,
А сердцем пуст; ищу душой повинной,
Где в сердце вход, куда влилось стремниной
В него добро, да гордость отмечу.

Такой покаянный сонет. Ничего хорошего художник не находит в самом себе. Он считает, что добро вливалось в него, в его сердце, но превратилось в одну лишь гордость. Ему кажется, что его покинул Бог. Но, может быть, это он сам Его покинул?

Божественный Санцио и массовая культура

Рафаэль Санти (1483–1520) – самый молодой и самый гармоничный художник Высокого Возрождения, проживший очень короткую, но необычайно плодотворную жизнь.