Новый Эрмитаж и сегодня очень похож на тот, что придумали Николай I и Лео фон Кленце. Перестановки, реконструкции, развеска и назначение отдельных комнат, новые вещи не изменили духа этого музея – большого, продуманного до мелочей (шкафов для карточек и рундуков для гравюр), музея, где Греции отведен «греческий» зал, Риму – «римский», где шедевры висят в несколько рядов под большим стеклянным потолком, а для монет придуманы специальные нумизматические витрины. Главная идея этого музея – порядок. То есть то, что никак не удавалось Николаю навести в стране, но прекрасно получилось в отдельно взятом музее.
Рассказывается история потсдамского карнавала 1829 года в честь русской императрицы Александры Федоровны. История романтическая и монархическая в равной степени для тех, кто рассказывал ее в прошлом веке, и для тех, кто представляет ее сейчас. Выставка очень небольшая и потому заложенному в каталоге буйному монархическому задору явно не соответствующая. Серия строгих рисунков по эскизам главного берлинского архитектора Шинкеля, трогательные кавалькады рыцарей-солдатиков на рисунках Хоземанна, серебряные розы на вещах из петергофского Коттеджа, портрет Александры Федоровны и в качестве главного украшения – десять гуашей из альбома Адольфа Менцеля «Волшебство Белой розы» (
Праздник Белой розы был устроен берлинскими родными Александры Федоровны по случаю ее долгожданного приезда в Пруссию и в честь ее дня рождения. Случившаяся в те же дни в семье свадьба была тут же отодвинута на второй план, и все родственники кинулись чествовать любимую Шарлотту, имевшую к тому времени две короны, всесильного мужа и сына – наследника российского престола. Сюжет для праздника был выбран из домашней мифологии – белая роза была любимым цветком принцессы, а саму ее в семье звали Бланшфлур, по имени героини модного «рыцарского» романа Фуке «Волшебное кольцо». Оттуда же и избранная эпоха – увлечение готикой и Средневековьем в Европе уже сходило на нет, но для прусской королевской семьи было абсолютно естественным. Сам праздник был трехактным – рыцарский турнир, представление с живыми картинами и бал.
Как никакой другой, этот праздник сохранился в сотнях документов и свидетельств – в эскизах костюмов и декораций, подробной сценографии турнира, стихах к живым картинам, воспоминаниях, поэтических посвящениях. Не забывали о нем и в России: Коттедж Александры Федоровны полон присланными из Пруссии подарками, в которых на разные лады склоняется все та же белая роза. Даже через двадцать пять лет прусский король шлет сестре альбом, напоминающий о серебряном юбилее потсдамского праздника. Почему на роль интерпретатора легендарного карнавала был выбран не самый любимый при дворе Менцель, да к тому же по малолетству на празднике не присутствовавший, не ясно. Но именно его альбом окончательно утвердил сказочный статус праздника, в котором за мирными и не очень интеллектуальными забавами монархов сумрачный и ироничный художник увидел изящный сюжет традиционной немецкой сказки с доброй феей и смелыми принцами. Наивный романтический панъевропейский карнавал Менцель превратил в гимн немецкому Средневековью и новому, «национальному» искусству. Чего, впрочем, слепнущая императрица не должна была заметить. Для нее этот альбом был всего лишь воспоминанием о «турнире ее сердца».