Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Однако не все так просто: и те и другие вещи порой сделаны по единым лекалам (французским сборникам орнаментов), военные атрибуты обеих империй восходят к Риму. Наполеона, конечно, чаще изображали в лавровом венке, но и Александр ненамного отставал от великого соперника, да и стиль в обоих вариантах равно слегка лубочный. Но главное, что примиряет французский ампир и русский классицизм, а также нарушает обычную витринную унылость подобных перегруженных декоративно-прикладным искусством выставок, это сам Главный штаб. Его построил Карл Росси – может, и не лучший, но уж точно главный архитектор петербургского классицизма. В апартаментах министра иностранных дел Российской империи, где и разместилась выставка, сохранились подлинные интерьеры Росси – на поверку оказавшиеся едва ли не лучшим экспонатом.

Никакая другая выставка не могла бы более полно отразить сегодняшнюю идеологию музея. Во-первых, ею открыли очередные новые залы нового музейного здания. Во-вторых, вынули массу вещей из запасников. В-третьих, обыграли имперские амбиции самого музея самым подходящим для этого образом – имперским стилем. Читай: музей очень большой, но будет еще больше; музей и так не обойти за день, но у него еще есть много, что стоит показать; музей чтит свое имперское прошлое и играет с ним. Что, может быть, и старомодно, но в сегодняшней России явно востребовано больше, чем революционные демарши.

22 февраля 2002

Николаю I повезло с женой и музеем

150 лет назад открылся Новый Эрмитаж

Эта дата означает, что номинально существующий с 1764 года Эрмитаж отпраздновал еще и свое 150-летие как публичного музея. Торжества начались с шествия детей, ведомых директором музея Михаилом Пиотровским вверх по главной лестнице Нового Эрмитажа. Директор был очень серьезен и явно получал от этого общества большее удовольствие, чем от обычного протокольного события. Действительно, разве может встреча с Сергеем Ястржембским, которая состоялась у господина Пиотровского всего за час до вернисажа, сравниться с «домашним» праздником?

Дети были маленькие и одеты тематически – в костюмы, связанные с Новым Эрмитажем. Беломраморные ангелочки, дама с полотна ван Дейка, «Флора» Рембрандта, девочка – античная ваза, девочка – нумизматическая витрина… Дети шли уверенно и явно хорошо знали этот свой Новый Эрмитаж. Вот только знали ли они, что этим музеем и этим праздником они обязаны одному из самых нелюбимых народом императоров – Николаю I?

Вообще-то Николаю Павловичу не везло почти во всем, кроме разве что выбора любимой и любящей жены. Чего стоят восстание дворян при восшествии на престол, чумные бунты, холера, поражение в Крымской войне, перепортившие столько крови Пушкин, Чаадаев или охальник маркиз де Кюстин. Но идею построить рядом со своим дворцом не «дом уединения», как это сделала его бабка Екатерина Великая, а большой общедоступный музей следует признать безусловной удачей императора.

Здесь все удивительно сошлось. Выбор архитектора – питавший страсть ко всему немецкому Николай I пригласил модного Лео фон Кленце, построившего чуть ли не весь королевский Мюнхен. Идеология музея – Новый Эрмитаж стал одним из первых в ряду историко-художественных музеев, почти на век определивших позитивистскую культуру музейной Европы. Отменная коллекция – еще предки Николая Павловича, и в первую очередь Екатерина II, накупили для Эрмитажа немало ценнейших коллекций и отдельных шедевров.

Занявшись собственным музеем, Николай внес в собрание Романовых значительные изменения. Во-первых, он, конечно, закупил новое: среди важнейших приобретений – полотна Тициана, Мурильо, Сурбарана. Во-вторых, приказал перенести в Эрмитаж работы русских художников – Брюллова, Александра Иванова, Айвазовского (все они позднее составили основу для Русского музея). В-третьих, заказал на камнерезных фабриках массу предметов из полудрагоценных камней, которые должны были украсить экспозицию. В-четвертых, приказал рассортировать эрмитажное собрание по важности хранимого и четвертую (низшую) категорию продать. Кое-что из тогда проданного Эрмитажу пришлось потом покупать заново – так, николаевские эксперты не распознали ценности полотен Шардена, Ластмана, Натуара, тогда же продали створки большой картины Луки Лейденского.

Согласно музейной легенде, не стеснялся император и вносить свои коррективы в принадлежащие ему сокровища – так, например, он дорисовывал человеческие фигурки на пейзажах малых голландцев (любители искусства, не нервничайте – их потом стерли).