Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Однако главным сюжетом этой чрезвычайно скрупулезно сделанной экспозиции является все-таки История – ее плавный и бесконечный ход, ее крутые повороты, роль личности в истории и невозможность личности сломить предопределенное объективной реальностью, историческая память и ее законы. Иногда одно вовремя и умело брошенное слово способно на века изменить отношение потомков к историческому персонажу. В нашем случае многим обязанный Александру Павловичу Александр Пушкин оказался виновником если не забвения, то небрежения потомков к этому императору. Его «плешивый щеголь, враг труда» затмил и восхищение Александром Наполеона Бонапарта, и уважение Николая Карамзина, и славословия обожавших русского императора европейцев, и определение Петра Вяземского, вынесенное в заголовок эрмитажной выставки. «Сфинкс, не разгаданный до гроба», царь-реформатор, блестяще образованный, хитрый, ловкий, но честный правитель, в юности мечтавший о частной жизни и отречении от престолонаследия, позже взваливший на себя Россию и, разочаровавшись в способности своей править ею, ушедший в мир иной, остался в памяти своего народа слабовольным лентяем и сатрапом. Насколько это справедливо, и пытается рассказать эта выставка.

Надо сказать, что только визуальным рядом здесь обойтись было бы невозможно. Даже самые что ни на есть яркие и красноречивые свидетельства жизни и деятельности Александра I, собранные вместе, вряд ли составят рассказ, который легко будет «прочитать» неспециалисту. А эрмитажная экспозиция предлагает не столько «избранное», сколько краткое «собрание сочинений» – список выставленных портретов, батальных сцен, оружия, документов, костюмов, гравюр, монет, медалей и всего прочего составляет 1077 номеров. Соавтором выставки выступил Государственный архив Российской Федерации, а свои вещи предоставили еще девятнадцать государственных музеев и архивов и три частных коллекционера из Петербурга, Лондона и Нью-Йорка. Вся эта масса предметов хоть и предназначена для рассматривания, но по-настоящему играет только в сочетании с каталогом. Каталог этой выставки – один из редких примеров соединения научной, познавательной и каталогизаторской функций. Лучшие авторы (Сергей Мироненко, Виктор Файбисович), серьезный, без заигрываний и без снижения научного уровня тон, публикации прежде неизвестных материалов, подробный каталог экспонатов – все это работает на выставку сейчас и будет работать долго после ее закрытия. В своем приветственном слове к каталогу директор Эрмитажа Михаил Пиотровский пишет, что надеется, что эта выставка «будет воспринята не только как исторический рассказ, но и как доброе дело памяти». Желание переставить акценты, заданные Пушкиным, не скрывает в своей статье и директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко. То, что они задумали, явно удалось – новый рассказ о «плешивом щеголе» оказался куда интереснее, чем все предыдущие его биографии.

11 декабря 1999

Эрмитаж открыл империю

Выставка «Под знаком орла. Стиль ампир», Государственный Эрмитаж

Вообще-то, никакого дня рождения у Эрмитажа нет. Есть год – 1764‐й, когда Екатерина Великая начала собирать свой собственный «Эрмитаж», ставший позднее общедоступным музеем. День рождения музею выдумали недавно и разместили его между днями святой Екатерины (отсылка к императрице-основательнице) и святого Георгия (самый парадный зал Зимнего дворца – Георгиевский). На эти даты назначаются разнообразные отчеты, к ним приурочиваются выставки и церемонии получения наград и даров и даже выпадает день рождения директора музея Михаила Пиотровского.

Нынешняя юбилейная выставка посвящена стилю, рожденному имперскими амбициями бывшего революционера Бонапарта. Этот стиль захватил и плененные, и победившие императора страны. Ампир – это платья с высокой талией, мелкоузорчатые ткани, полосатые восточные шали, увлечение Египтом, жардиньерки, римская военная атрибутика. Считается, что empire во Франции и ампир в России различаются характером. Что французский стиль более парадный, придворный, воистину имперский, потому что и страна, его породившая, была в тот момент первой Империей. В России же французская мода смягчилась, обрусела, одомашнилась, приобрела легкий нижегородский акцент и более подходит к описанию балов и летних чаепитий в доме каких-нибудь Лариных, чем к парадам Александра I.

Выставка в Главном штабе во многом следует именно этой традиции восприятия ампира. Иначе и быть не могло – это продиктовано вещами. В Россию попало множество военных трофеев и предметов, принадлежавших семье императрицы Жозефины, – то есть вещей, имеющих непосредственное отношение к фигуре Наполеона. Отсюда – воинственность и амбициозность французского стиля. В русской части собрания все больше мебель да фарфор, бронзовые побрякушки и стекло. Вот вам и бытовизм.