Искусство легких касаний

Первый день прошел практически на плоскогорье — дорожка петляла по краю огромного горного пастбища. Вдали темнели неправдоподобно огромные силуэты быков, похожие на квадратные коричневые паруса. Белые вершины гор оставались так же далеко — но справа от тропинки стали понемногу подниматься лиловые кремнистые скалы. На них можно было смотреть часами. Говорили мало — просто не тянуло. Голова не хотела думать словами.

Когда стало темнеть, друзья озаботились ночлегом — где-то надо было разбить палатки. Но Акинфий Иванович молча шел вперед, подсвечивая дорогу мощным фонарем. Тропинка между тем накренилась вниз, рядом с ней появился длинный крутой обрыв, и шагать в темноте над пропастью надоело быстро.

— Может, пора тормознуть? — спросил наконец Тимофей.

— Еще две минуты. Тут будет кош.

Через пару минут, действительно, тропинка вывела к темной хижине.

— Здесь и заночуем, — сказал Акинфий Иванович.

Зайдя в хижину, он зажег керосиновую лампу на столе и погасил свой фонарь.

В хижине пахло керосином, сыростью и недавней смертью. Она была пуста — но здесь явно водились люди. На столе стояла двухконфорочная газовая плитка с пустой кастрюлей.

— Тут кефир, что ли? — спросил Иван, открыв один из стоящих у стены бидонов.

— Айран, — ответил Акинфий Иванович. — Можно пить. В другом бидоне вода.

— Ага, — сказал из другого угла Андрон, — я понял наконец, откуда этот запах…

Он показал на крюк с висящим на нем куском бычьей туши — ребра с клочьями мяса. Мясо было не то чтобы совсем свежее, но вполне еще годное.

— Можно было бы поджарить, — сказал Акинфий Иванович. — Но мангала нет. И дров тоже. Дрова дальше будут. Суп можно сварить.

— Обойдемся, — ответил Андрон за всех. — Кто здесь живет?

— Никто. Чабаны иногда ночуют.

— Удобно, — сказал Тимофей. — А они не обидятся, что мы в их будку залезли?

— Не обидятся. Во-первых, они в курсе. Во-вторых, мы им денег оставим и водки. Водку взяли?

— Взяли, — ответил Иван. — Кстати, и самим бы сейчас не помешало. А то подмерзли.

— У меня вискарь есть, — сказал Тимофей. — Как раз самое время принять. В качестве лекарства. Акинфий Иванович, будете?

— Ну давайте, — охотно согласился Акинфий Иванович.

В кошаре нашлись два граненых стакана. Распаковывать свои не хотелось, и пить пришлось по очереди. Тимофей предложил прикончить бутылку — чтобы меньше на себе тащить. Помочь готовы были все. Тимофей наливал Акинфию Ивановичу побольше, чем другим, и Валентин подумал, что это не просто так: после выпивки наверняка начнутся расспросы.

Так и оказалось. Когда все разлеглись на своих спальниках — лезть внутрь пока не хотелось — Тимофей спросил:

— Акинфий Иванович, а вы по-французски понимаете?

— Плохо, — ответил Акинфий Иванович.

— Мы слышали, как вы на шоссе поете, — сказал Андрон. — Так необычно. Кавказ, глушь — и человек по-французски поет.

— Я французскую попсу люблю, — улыбнулся Акинфий Иванович. — Очень песни у них красивые. Вот и подпеваешь иной раз. Но языком не владею, учил английский. Его нормально знаю.

— А где вы английский учили?

— В школе, — ответил Акинфий Иванович. — Я спецшколу кончал.

— В Нальчике?

— В Москве.

— Так вы тоже из Москвы? — изумился Тимофей. — А где там жили?

— На Арбате. Староконюшенный переулок знаете?

— Ага. А когда сюда переехали?

— В начале века, — ответил Акинфий Иванович. — Но планы строил значительно раньше. Просто тогда боязно было.

— Понятно. А почему решили? Природа, воздух?

— И это тоже, — кивнул Акинфий Иванович. — Много всяких обстоятельств сложилось.

— Расскажите, — попросил Тимофей.

— Да за вечер не успеем, — сказал Акинфий Иванович. — История долгая и странная. Еще подумаете обо мне что-то не то.

— Расскажите-расскажите, — повторил Тимофей. — Я вот сразу, как вас увидел, понял, что вы человек с биографией. Фольклорный, так сказать, субъект. Или объект. Такие даже нашему брату журналисту не часто встречаются.

— А зачем вам моя история? — благодушно спросил Акинфий Иванович.

Видно было, что выпитый им вискарь уже включился в беседу.

— Истории для того и существуют, — ответил Тимофей, уже всерьез ощутивший себя журналистом, — чтобы их рассказывать. Иначе это несправедливо.

— По отношению к кому?

— К историям.

— А… Ну да, можно так вопрос поставить. Ладно. Только я рассказчик плохой. Не лектор. Просто Ганнибал, хе-хе. Так что вы вопросы мне задавайте лучше. Если смогу, отвечу.

Акинфий Иванович допил остаток вискаря в своем стакане.

— Когда вы сюда первый раз приехали?

— В девяностые, — ответил Акинфий Иванович. — Время было лихое и голодное, вы не помните — пешком под стол ходили, а кто-то, может, и вообще фигурировал только в проекте. А вот родители ваши небось хорошо все помнят. Жизнь была опасная, часто жуткая. Но счастливая и бесшабашная, как в детстве…

Он легонько зевнул.

— А почему вы думаете, что в детстве жизнь счастливая? — спросил Валентин.