Искусство Ленинграда январь 1991

— Правда, у меня накладка получилась с этими трубами,— он усмехнулся.— Я авторское получил, а потом наступила зима. Вода в трубах померзла. Забило трубы льдом. Я прикинул, рассчитал и пришел к выводу, что старый диаметр был нужен не столько для воды, сколько для прохождения льда.

— Ну и ты вернул авторское обратно, да? — спросил Ксима.

— Нет. Я второе получил, так как с этими расчетами подал заявку, доказав, что старый диаметр необходим. Научного обоснования же не было до этого. Просто раньше жестянщики знали это по опыту, а я — доказал.

Из окна я обратил внимание, что Мишка размахивал руками, а Ксима стоял не поддерживаемый — заболтал его изобретатель.

— И еще я придумал телефонный звонок, который будит человека, не нарушая спокойствия и тишины в квартире. Привод звонка на ночь, такую пластину, кладешь себе в постель. Когда кто-то звонит — звонка нет. А пластина начинает индукционные движения, как бы толкая спящего. Тот просыпается.

Ксиму мы поднимали вдвоем. Он командовал и все волновался, как бы мы его не уронили и не дотравмировали.

Ночь сгущалась.

Закрыв окно, мы сняли пиджаки. Ксима стянул куртку. Мишка пошел блуждать по квартирам и вскоре вернулся с сообщением, что нашел прекрасный диван во от такой ширины! Он пробежал по комнате, показывая наглядно ширину дивана.

— А мягкий! — сказал он.— Честно говоря, лично я утомился лазить по окнам да носить Ксиму. Не тот возраст, чтобы прыгать день и ночь вприсядку... Короче, надо ждать утра. В темноте мы ничего не сможем сделать. Чего доброго, еще кому-нибудь шею свернем, а с нас и одной ноги достаточно! — Последнюю фразу он воскликнул так, словно Ксимина нога являлась общественным достоянием и частью Ксиминой ноги пожертвовал и Мишка, и ему относительно больно.

— Завтра суббота,— ответил я.— Утро вечера мудренее, хотя и ранняя пташка может дров наломать... Действительно: не точить же лясы на токарном станке... Пошли.

Диван оказался приличным. Я попрыгал на нем и сообщил:

— Перина!

Мы уложили Ксиму в середине, чтобы своими телами согревать пострадавшего. Вскоре приятное тепло повалило нас в объятия Морфея. Мы сладко задремали. Мне уже чудился сон...

Первым заворочался Ксима. Он ворочался-ворочался. Даже я проснулся. Вначале не понял — почему со мной жена в тельняшке? Где я нахожусь, простите? Что это за спанье на брудершафт?!

— Что такое? — очнулся Мишка.

— Да спите же! — сказал я.

— Черт! — вскочил Ксима, и глаза его загорелись в темноте.— Вот чувствую под собой...— И принялся яростно чесаться.

Мишка нехотя встал. Размял руки и ноги и мудро заметил, что хорошие диваны не выбрасывают без веских оснований.

— Вынужден констатировать: в диване около дивизии клопов. Нас они жрать не стали, а сосредоточились на Ксиме. Он толще и аппетитнее.

— Слабеющего задирают,— возразил Ксима.

Подумалось, что теперь жене будет труднее доказать, что встреча короля острова Хальмахера задержалась потому, что король не выстоял очередь в Бомбее к кассе и не успел закомпостировать билет. Правда, можно еще сказать, что король оставил нас поужинать стюардессой, и мы ее жарили всю ночь. На постном масле.

Я с негодованием отверг правой ногой кота, невесть откуда взявшегося на диване:

— Втроем еще можно спать, но такой толпой — извините!

Мишка стукнул себя в грудь и закричал во все горло:

— Теперь начну новую жизнь! Завтра же иду в сауну!

— Что-то ты зачастил в сауну,— сказал я.

— Всё,— обреченно вздохнул он.— Жена со мной, можно сказать, развелась окончательно и обжалованию не подлежит.

— Ребята! Держи кота! — воспрял Ксима.— Ведь кот же как-то сюда приперся? Вероятно, он знает ход на свободу!

— А мы пролезем? — спросил я.— Да, впрочем, черт с ним, с котом. Тут семейная жизнь рушится! А ты, Мишка, не огорчайся особо. Найдешь новую жену, лучше старой.

— А я и не огорчаюсь. Я радуюсь,— зло вымолвил Мишка.— Теперь я дважды алиментщик.

— Не беда. Зато теперь можно жениться хоть каждый день.

— Мы можем пойти к тебе,— рассудил Ксима,— и подтвердить любую твою версию насчет задержки.

— Не надо. Ей достаточно будет увидеть вас в окно, и она сразу поймет, что вы готовы что угодно подтвердить.

— Пойдем погуляем? — Ксима потрогал ногу. — Вон, кота шуганем и за ним.

Кот напружинил хвост, потянулся, муркнул и важно пошагал вперед. Мы двинулись за ним. Дойдя до кухни, он виновато посмотрел на нас, присел, сделал «по-маленькому» на жестяной подносик, что валялся невдалеке от печной плиты. Мы подождали.

Потом втроем шли за котом. По старой узкой лестнице, захламленной мусором, осторожно миновали несколько пролетов с распахнутыми настежь дверями квартир, и кот направился на чердак. Там было темно. Лишь серый свет проникал из чердачного окна, освещая пыльные балки и стропила. Мы теряли кота, но то тут, то там вспыхивали зеленые огоньки горящих глаз.

Ксима нашел палку и опирался на нее.

— С меня, простите, достаточно! — остановился Мишка.— Это чтобы я по чердакам за паршивым котом гонялся? Увольте!