Искусство проклинать

- Тиночка, оторвись на минутку, нам нужна твоя помощь.

Я вышла и поздоровалась, тщательно дозируя тоном приветливость с официальностью, удерживая на лице выражение человека, постоянно беседующего со своим внутренним голосом. Док говорит, что именно с таким видом имеет смысл отпугивать голубей на привокзальной площади: сразу понятно, что хлебных крошек в моём кармане нет. Парень ответил глуховатым, но приятным баритоном, с лёгкой, без волнения, хрипотцой.

- Я хочу, чтобы ты посмотрела, Тина, - предложил шеф: Судя по всему, здесь понадобится, в первую очередь, экспертиза. Боюсь, что сам я немножко затрудняюсь...

Было от чего затрудниться.... У каждого ювелира случаются в жизни моменты, когда он чувствует, что "нашел свою вещь", главную, незабываемую, единственную. Что бы мастер ни делал, не поправлял, не оценивал, не видел в этой жизни - он всегда отличит, узнает, выберет эту "свою" вещь. Так говорил наш старый препод - практик Гаецкий, и я ему верила, когда некоторые с сомнением усмехались, особенно, парни постарше.

Иногда и сам мастер не знает, почему он выбрал для себя любовь к какой - нибудь паре простеньких серёжек, которые ему не принадлежат, и принадлежать не будут, когда ежедневно видит вещи красивей, ценней, более искусно сработанные. "Ответ может знать только сердце". Бывает, для того, чтобы найти "свою тему" нужны годы ошибок, разочарований и озарений. Мне годы не понадобились, и я уже нашла. Сейчас, здесь...

- Платина, Лев Борисыч.... это очень старая платина. И очень старое золото. Раритет, несомненно, - старинная работа, лет примерно.... Не помню ничего подобного, только некоторые черты сходства.... Скорее всего, - светский...

Я умолкаю на несколько секунд и, собравшись с мыслями, успокаиваю себя. Опустив руку в карман, прижимаю подушечку указательного пальца к ногтю большого, поглаживаю, как учил Док.

- Носильный крест, вероятней всего - женский, византийская школа. Приблизительно, конец одиннадцатого - начало двенадцатого века, может, чуть больше середины. Работа неканоническая, эксклюзив. Сделано, явно на заказ, возможно, редкий неизвестный сплав, техника - литьё. На сто процентов не уверена, но, похоже, - в единственном или очень небольшом количестве экземпляров, явных аналогов в каталогах нет.

Потом гравировка. Платину и золотую аппликацию обрабатывали разными резцами. Заметно влияние восточнославянских мастеров, но, боюсь, что подтверждения не предоставлю: просто шестое чувство. Очень сомневаюсь, что смогу совершенно точно определить состав припоя. Мелкая россыпь - алмазы, а в середине, похоже, был рубин.

- Изумруд - подаёт голос парень. Я и забыла про него, мысленно поглаживая уже не ноготь, а тонкий, благородной простоты, но и прихотливый узор, сбитый в центре креста глубокой царапиной наискосок.

- Это был изумруд. Его вырвало осколком. Сейчас...

Из внутреннего кармана куртки медленно достаётся обшарпанный спичечный коробок, в котором шуршит мятый до ветхости газетный свёрток. Я сжимаю свою релаксирующую в кармане руку в кулак. У Льва Борисыча брови начинают ползти вверх от изумления. Я выбираю момент, чтобы переступив, встать в пол - оборота к мастерской и смотрю на Ашота, который сидит ко мне спиной. Его вид, обычно, вызывает во мне спокойствие и чувство примирения с житейской суетой.

Витька глядит со своего места серьезно и заинтересованно всего несколько мгновений и отвлекается к печке, "прозвонившей" конец заданного режима.

- Позвольте, но это не может.... - озадаченно бормочет шеф и привычным жестом, говорящем о некоторой растерянности, захватывает подбородок "в щепоть": Минуточку!

Он спешит в мастерскую за своим "диагност - кейсом" - старым потрёпанным чемоданчиком со склянками, лупами, точнейшими допотопными весами и набором столь же древних пробных резцов.

А я и так знаю что это изумруд. Небольшой, около полутора каратов, очень необычной формы и окраски, вернее сказать - невозможной. Когда у нас хотят похвалить чистоту камня, то говорят "прозрачность алмаза" или "прозрачность изумруда". У этого камня, бледно - зелёного, желтоватого, центральная часть гораздо темнее краёв. На кресте он, наверное, смотрелся как глаз. Овально - продолговатый, заострённый к краям зелёный глаз в обрамлении трёх алмазных слёзок.

Вслед восхищению я, наконец, начинаю чувствовать настоящую тревогу. Вот она, история! Этот Апполон принёс мне историю! У меня просто силы духа не хватит отказаться от такой работы, а чем всё это кончится - бабушка надвое сказала....

И причём здесь бабушка, которой у меня никогда не было? Маму и дядю Костю воспитывала тётка. Ей посчастливилось во время всевозможных чисток избежать внимания к себе благодаря тому, что она вышла замуж за полуслепого ветеринара из далёкого уральского городка, по любви, кстати, и уехать с ним из Загорска. Но и её я уже не застала в живых. Бабушка здесь не причём.... "Причём" здесь моя злосчастная привычка выбирать себе неподходящие привязанности.