Искусство провокации: как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в британии эпохи возрождения

Еще одним стандартным оружием для солдата был меч. Из главного оружия на поле боя мечи постепенно превратились во вторичное, но всей важности еще не утратили. И метательное, и рубящее оружие – от лука и топора до пики и мушкета – должно было находиться на определенном расстоянии от врага, чтобы быть максимально эффективными; в ближнем бою куда полезнее по-прежнему оставались клинки. Мечи были второй линией обороны и для пехотинцев, и для кавалеристов. Они предназначались для использования на более тесной и хаотичной стадии битвы, когда строй уже разорван, а также в неудобном положении, когда места для маневра практически не оставалось. Несмотря на то что мечи уже устаревали, на руках у населения их было больше, чем какого-либо другого оружия, да и качества они были самого разного – на любой кошелек. Их считали, прежде всего, средством самообороны, а не нападения: способом отбиться от нападающего с таким же мечом или алебардой. Впрочем, это не мешало людям применять их и в агрессивных целях.

Если смотреть на все это с точки зрения плохого поведения, то самой по себе доступности оружия уже было достаточно, чтобы вспышка гнева привела к самым серьезным последствиям. Вот, например, что случилось в один прекрасный августовский день в городке Льюис в 1585 году. История основана на показаниях участников и свидетелей в запутанной серии судебных дел, которая длилась шесть месяцев. Естественно, между рассказами разных людей есть значительные разногласия – вплоть до того, что некоторые люди называли разные даты произошедшего. В общем и целом картина перед нами предстает следующая: все началось 6 августа, когда Авраам Эдвардс вышел в поле за домом. У него с собой был лук и стрелы, и, по словам его жены, он собирался попрактиковаться в стрельбе, исполняя свой гражданский долг. Около 11 часов утра Ричард Гудвин, оторвавшись от работы (он делал застежки, которыми мужчины скрепляли дублеты с брюками), увидел, как Генри Янг вышел из дома Джона Бутчера. Ричард обратил на это внимание, потому что ему показалось, что Генри прячет под плащом меч и щит. Генри пошел по Хай-стрит к Западным воротам и вышел из них в направлении церкви Святой Анны. Возможно, оружие принадлежало Генри Янгу, который снимал комнату у Джона Бутчера и в документах значится лишь как «йомен». В какой-то момент выяснилось, что Генри уже ранее участвовал в вооруженной стычке, правда, закончившейся без жертв, так что, возможно, он был из «лихих» («swashbuckling») служилых людей, которого случайно занесло в город – с такими молодыми людьми мы еще встретимся позже в этой главе. Вскоре после того, как Генри прошел через Западные ворота, встревоженная миссис Эдвардс прибежала в дом к соседу Ричарду Чейни, сжимая в руках меч в ножнах, и сказала, что на ее мужа Авраама напали вооруженные люди и вот-вот его убьют. Ричард Чейни занимал довольно высокое положение в местном обществе и привык брать на себя ответственность; в протоколе суда его называют «эсквайр», также упоминая, что он любил заниматься спортивной охотой, а дома у него было не менее трех слуг-мужчин. В этот драматический момент на нем не было рапиры, но он схватил саблю; судя по тому, что в показаниях особенно упомянуто, что у сабли не было ножен, она, скорее всего, висела на стене. Его слуга Томас Ботчер взял меч и ножны, принесенные миссис Эдвардс; времени искать пояса, чтобы повесить на них оружие, не было, так что двое мужчин, держа оружие в руках, вышли из дома через заднюю дверь, чтобы посмотреть, что происходит. Издали показалось, что Авраама Эдвардса спасли его товарищи по тренировкам с луком, и решив, что все в порядке, они вернулись обратно в дом.