Искусство провокации

Лаура сидела в кафе в центре Берлина перед полной чашкой кофе и рисовала ложечкой на скатерти невидимые узоры. Письмо Конраду отправлено — скоро будет приговор. Зачем? Зачем все это? Все эти годы она ни разу не задала себе этот вопрос. А сейчас? Что-то не так? Да нет, все как всегда: деньги, развлечения, мужчины и женщины и опять деньги, которые сваливаются на нее, как неба. Так в чем же проблема? Запуталась. Совершенно не понятно, что же дальше. Она видела не раз, как исчезали люди, которых касалась она руками и губами. Точнее сказать, она этого не видела — просто они исчезали и все. Ее это беспокоило? Абсолютно нет! Пару раз она задала вопрос Йоганну, что с этими людьми и получила короткий ответ: «Тебе это не понравиться». Она предпочитала не знать. Но день за днем становилось страшнее: если со всеми так — значит, и с ней могут так же? Уехал муж в очередную командировку и вот уже две недели, как нет от него ни звука. Спросить у Бойзена? А если он ответит так же? Уехать? Куда и как? Она даже по Берлину ездила только после разрешения доктора. Она больна. Чертов доктор! «Согласись, если он скажет лечь на улице и раздвинуть ноги, ты будешь лежать, зажмурившись от страха, пока он не скажет уходить! Ведь так?» Конечно, так. Стыдно и страшно.

Вот скоро исчезнет и Дастин. В чем он виноват? В том, что просто молодой дурак? А если его предупредить — пусть уезжает. Все ему рассказать: и про Бойзена, и про аргентинского дядюшку, и про гестапо, которое за ней следит вот уже который месяц? А откуда я знаю, кто против кого теперь играет? Казалась себе Матой Хари и забыла, как закончилась ее жизнь. В последнем письме Конрад написал, что я должна на четвертом месяце беременности уехать во Францию и там родить. Почему не раньше? За эти четыре месяца может произойти все что угодно. «А что если не рожу? Выкидыш там или еще что-нибудь? Надоело. Страшно. Как он написал: береги себя! Звучит, как угроза. Кто должен меня отправить отсюда? Бойзен или гестапо? А Эльза? Что будет с ней? Ни одного ответа. Сплошные вопросы! Она ведь и про беременность Эльзы написала, а может зря? У него теперь есть выбор: она или Эльза. Идиотка безмозглая — ну кто ее просил все рассказывать? Сама теперь и виновата в том, что обязательно случится. «Боже, как я боюсь этой беременности. Как я боюсь рожать!! Боже, Боже! Ну зачем?» Лаура встала и, оставив рядом с чашечкой две марки, вышла на улицу. «А если Конрад и Бойзен знают все и играют в одну и ту же игру?» Вопросы, как ветер, трепали нервы, как прическу. Впервые за эти годы Лаура не смотрела на себя в витрины магазинов — ее отражение ее пугало, как будто она боялась, что оно сейчас повернется и уйдет в другую сторону, оставив ее одну на этой улице. Бойзену нужен Дастин. Конраду нужен ребенок. А она? Кому нужна она? Нужна была мужу — он ее правда любил. Где он теперь? Скорее всего, она нужна гестапо. Господи, как жутко на сердце!

Лаура шла на почтамт. Письмо от хозяйки той милой квартиры в Париже, где она так счастливо жила, наверное, уже ждало ее. Кто бы ни проверил — письмо было настоящим. На самом деле, сегодня, к ее удивлению, было не письмо, а телеграмма: «Милая Лаура! Я так счастлива, что у тебя будет ребенок! Можешь приезжать вместе со своей служанкой — места хватит всем!» Без подписи. Ну, вот. Теперь остается сказать об этом Бойзену. Что он ответит? Хочется поскорее уехать...

...Дастин стоял на улице уже пять минут. Из-за поворота выехала автомашина и аккуратно остановилась рядом и из двери выскочил Йоганн Бойзен:

Простите, дорогой мой мистер Макдауэл! Даже в субботу на работе столько дел. Садитесь, пожалуйста. Давно ждете? — Дастин сел в машину.

Ничего страшного, я только что вышел из дома. Да и вечер прекрасный.

Поехали скорее. Нет никакого терпения ждать — так хочется услышать этот оркестр. А Вы уже послушали запись? — Бойзен резко надавил на акселератор и мощный автомобиль сразу начал набирать скорость, отчаянно вырываясь из города.

Да. Вчера на вечере у посла все вместе слушали. Посол страшно ругался потом. Говорил, что это какая-то какофония вместо музыки.

Ну, да. Они уже люди другого поколения. Я Вам точно говорю: вот поставлю своим друзьям — те поймут. Просто у нас интересы общие. А стоит мне дать послушать своему начальству, сразу пойдет нытье о тлетворном влияние Америки и Англии, о падении нравов, о разврате, о том, что молодежь, какая-то слишком молодая, ну так далее. Они все одинаковые — эти старики. Ну, ничего, когда-нибудь мы с Вами тоже будем ворчать на внуков! Уверяю Вас, милый Дастин. А что это у Вас за одеколон? Английский?

Нет. Это подарок Лауры. Прислала вчера с курьером.