Искусство сериала: Как стать успешным автором на TV

Но пришло время двигаться дальше. Когда мы начали приглядываться к «Полиции Нью-Йорка», мне не очень хотелось браться за очередной полицейский сериал. Если, конечно, мне не представится возможность изменить телевизионный формат. И я впервые подумал: а ведь это шанс.

П. Д.: Что именно вы хотели изменить?

С. Б.: Ничего экзотического. Мне хотелось расширить возможности языка и визуальной палитры. И полицейская драма казалась более приспособленной для этого, чем семейная или юридическая. Неприукрашенные будни полицейского участка подходили для экспериментов с киноязыком. И я решил: если уж идти до конца, то нужно использовать площадку, где это будет выглядеть естественно.

П. Д.: Что больше всего поражает меня во всех ваших шоу, это, прежде всего, их честность и реализм. У вас герои ведут себя так, как люди в обычной жизни.

С. Б.: Среди них есть расисты, кто-то трус, кто-то напуган, кто-то подлец, а порой люди просто не сошлись характерами. Это отношения среди сослуживцев, то, с чем сталкивается каждый. Кроме того, мы с Дэвидом [Милчем – сценаристом и телепродюсером. – Прим. ред.] хотели снова поработать вместе. Ему хотелось делать полицейский сериал. Я хотел изменить телевидение. С 1986 г., с «Закона Лос-Анджелеса», у нас не было успешных часовых сериалов, а на дворе стоял 1991-й. Часовая драма переживала не лучшие времена, а поскольку я занимался именно ею, то и я переживал не лучшие времена.

Я решил, что единственный способ возродить формат – это создать конкуренцию кабельным каналам. Я сделал презентацию для ABC, а они предложили мне взяться за полицейский сериал. Я посоветовал им быть осторожнее в желаниях, потому что моим условием будет присутствие на экране нецензурной лексики и обнаженной натуры. Одно дело согласиться на такое в теории, другое – получить сценарий, содержащий то, чего никогда не видели и не слышали на телевидении. Задумывалось, что сериал выйдет в эфир осенью 1992 г., но этого не случилось, потому что мы не смогли договориться относительно текста и откровенных сцен. Я сказал: или мы оставляем все как есть, или я ухожу. Поэтому выход сериала задержали на год.

За месяцы, предшествовавшие его выходу, мы получили тысячи писем – каждую неделю их таскали мешками – от религиозных организаций, которые тратят миллионы долларов на полностраничную рекламу в ведущих американских газетах. Они обрушились на нас, обвиняя в порнографии. Однако никто из них не видел ни одной серии фильма, который их оскорбил. Если бы они написали нам после просмотра, я бы не удивился, но эти письма не имели ничего общего с содержанием сериала, и единственное, чего я хотел, чтобы мне дали закончить.

Нас ждал успех, но это был не успех сериала, а следствие ажиотажа, который не под силу создать самой мощной пропагандистской машине. Хвала Господу, ибо, учитывая все эти сложности, если бы не высокие рейтинги, мы не продержались бы в эфире и трех недель. Но мы с честью вышли из этой передряги.

П. Д.: Возможно ли повторение подобной истории сегодня?

С. Б.: Нет, не думаю. Не сегодня. Возможно, в следующем году или через пять лет. Это повторяющийся процесс. Все дело в страхах. Когда телевизионная индустрия становится все более вертикально интегрированной, а телекомпании входят в состав громадных корпораций, они начинают испытывать страх перед государством, рекламодателями и собственными акционерами. Это страх раскачать лодку, связанный с рейтингами, рекламой, прибылями. В конечном счете это вопрос самозащиты. Мои сериалы идут без перерыва в прайм-тайм с 1981 г., и это настоящая ответственность и настоящее доверие.

П. Д.: Как вы считаете, чего ждет от вас зритель?

С. Б.: Хорошей истории.

П. Д.: Что это для вас значит?

С. Б.: Понятие «хорошая история» включает в себя многое. Прежде всего, у хорошей истории есть начало, середина, осложнение и разрешение. В глобальном смысле она дает зрителям удовлетворение от того, что время, проведенное за просмотром, прошло не зря. А если она заставляет их задуматься или взглянуть на проблему с другой стороны, совсем хорошо. Это громадные бонусы, но начинается все с хорошей истории.

П. Д.: Лучшие эпизоды «Полиции Нью-Йорка» дают мне гораздо больше.

С. Б.: А знаете почему? Хорошие фильмы основаны на хороших историях, великие – на великих. И когда вы рассказываете великую историю, то ей присущи такие элементы, как сложные моральные проблемы и этическая двойственность, то, что всерьез волнует людей. Все эти большие вопросы возникают, когда вы рассказываете великую историю.

Но начинается все с истории. Если вы говорите: «Я буду писать серию, посвященную свободе слова», вы забрели не туда. Начали с неверной посылки. Вы рассказываете великую историю – и возникает тема, это элементарно, как курс начинающего литератора. Я помешан на хорошей истории.

П. Д.: Были времена, когда вы делали три сериала одновременно. Как вам удавалось не потерять нить в каждом?