Искусство сновидения

На том уровне, на котором мы находились, мне казалось, что между этими теневыми сущностями и мной было одно сходство — размер. Возможно вследствие моей оценки их размера, как идентичного размеру моего энергетического тела, я чувствовал себя с ними почти уютно. После изучения их, я заключил, что совершенно ничего против них не имею. Они были безличностными, холодными, отстраненными, и это нравилось мне бесконечно. Какое-то мгновение я размышлял о том, являлось ли резкое изменение моей минутной к ним неприязни на симпатию следствием сновидения или результатом особого энергетического влияния, оказываемого на меня этими сущностями.

— Они очень приятные, — сказал я эмиссару, и в тот самый момент меня охватила волна глубокого ощущения дружеского отношения или даже влечения к ним.

Не успел я признаться в этом самому себе, как темные тени разбежались прочь подобно толстым морским свинкам, оставив меня в полутьме.

— Ты направил в их сторону слишком много чувства и вспугнул их, — сказал голос эмиссара. — Чувство слишком тяжело для них, как и для меня.

Эмиссар действительно стыдливо засмеялся.

Здесь мой сон прекратился. После пробуждения моей первой реакцией было собрать свою сумку и отправиться в Мексику для встречи с доном Хуаном. Однако неожиданное течение моей личной жизни сделало эту поездку невозможной, несмотря на мои неистовые приготовления к отъезду. Кроме того, тревога, которая возникла в результате такой задержки, прервала мою практику сновидения. Я не прилагал усилий для ее прекращения; невольно я придал столько значения конкретно этому сновидению, что просто знал, что если я не смогу добраться до дона Хуана, то нет смысла продолжать эту практику.

После перерыва, который длился свыше полугода, я был более чем озадачен происходящим. Мне и в голову не приходило, что только лишь мои чувства способны остановить мою практику. Мне захотелось узнать, будет ли достаточно просто моего желания для ее возобновления. Его оказалось достаточно! Как только я сформулировал для себя мысль о возобновлении сновидения, как моя практика продолжилась, словно никогда и не прерывалась. Лазутчик подобрал меня в том же месте, где мы расстались, и доставил прямо к тому видению, где я был во время нашей последней встречи.

— Это мир теней, — сказал голос эмиссара, как только я прибыл. — Но хотя мы и тени, мы все-таки излучаем свет. Мы не только подвижны, мы еще и являемся светом в туннелях. Мы представляем собой еще одну из существующих здесь разновидностей неорганических существ. Здесь есть три их разновидности: одни подобны неподвижному туннелю, другие подобны подвижной тени. Мы — подвижные тени. Туннели дают нам свою энергию, а мы выполняем их распоряжения.

Эмиссар прекратил говорить. Я почувствовал, что самое время спросить о третьей разновидности неорганических существ. Я также почувствовал, что если я не спрошу, эмиссар сам этого мне не скажет.

— Каков третий вид неорганических существ? — спросил я.

Эмиссар кашлянул и хихикнул. Мне показалось, что это прозвучало так, будто ему доставило немалое удовольствие то, что я в итоге задал этот вопрос.

— О, это наша самая таинственная черта — сказал он. — Третий вид открывается нашим посетителям только в том случае, если они решат остаться с нами.

— Почему? — спросил я.

— Для того, чтобы увидеть их, требуется большее количество энергии, — ответил эмиссар. — И предоставить эту энергию должны мы.

Я знал, что эмиссар говорил мне правду. Я также знал, что надо мной нависла угроза огромной опасности. Мной овладело беспредельное любопытство. Я захотел увидеть эту третью разновидность.

Эмиссар, видимо, осознавал мое настроение.

— Ты бы хотел увидеть их? — спросил он небрежно.

— Непременно, — ответил я.

— Все, что тебе нужно сделать — это громко сказать о том, что ты хочешь остаться с нами, — произнес он бесстрастно.

— Но если я скажу это, я должен буду остаться, ведь так? — спросил я.

— Естественно, — произнес эмиссар тоном предельной убежденности. — В этом мире все, что ты произнесешь вслух, навсегда.

Я не смог удержаться, чтобы не подумать, что если бы эмиссар захотел хитростью заставить меня остаться, то для этого ему нужно было бы просто солгать. И я не смог бы отличить лжи от правды.

— Я не могу тебе солгать, поскольку лжи не существует, — сказал эмиссар, вторгаясь в мои мысли. — Я могу говорить тебе только о том, что существует. В моем мире существует только намерение, за ложью не стоит намерение, поэтому она не существует.

Я хотел возразить, что за ложью существует намерение, но еще до того, как я высказал свое возражение, эмиссар сказал, что за ложью стоят намерения, но эти намерения не есть намерение.