Искусство учиться

Я думаю, что жизнь честолюбивого человека подобна хождению по спортивному бревну. У ребенка нет страха, нет боязни падения. Бревно кажется широким и надежным, а детская беспечность подталкивает к творческим изысканиям и помогает быстро учиться. Вы можете прыгать, кувыркаться, и любовь к открытиям и всему новому гонит вас к новым свершениям. Если вдруг упадете — ничего страшного, просто встанете и вернетесь к своему занятию. Но чем старше вы становитесь, тем лучше понимаете, что можно получить травму. Можно разбить голову или повредить колено. Бревно узкое, и надо на нем удержаться. Падение может оказаться опасным.

В то время как ребенок старается сделать бревно своей игровой площадкой, подверженные стрессу игроки зачастую склонны превращать его в натянутый канат. Стоит чуть-чуть поскользнуться, и это уже катастрофа. Внезапно оказывается, что можно все потерять, канат натянут над огненным кратером вулкана, от вас ждут все более замысловатых трюков, а с земли в вас швыряют все, что попадется, лишь бы нарушить ваше равновесие. То, что когда-то казалось простым и легким, превращается в кошмар.

Ключевым аспектом высокоэффективного обучения является способность воспитать в себе оптимистическую компетентность, которая с успехом заменяет игривую беспечность в старшем возрасте. Моя шахматная карьера заканчивалась на вибрирующем канате над пылающими огнями; но со временем с помощью разнообразных способов мне удалось снова найти баланс между амбициями и искусством, дающими свободу творить с непосредственностью ребенка даже под огромным моральным давлением участия в мировом чемпионате. Это умение становиться в чем-то ребенком лежит в основе моего понимания успеха.

Я считаю, что одним из наиболее важных факторов формирования осознающего свои возможности высококлассного игрока служит та степень, в которой отношение к своему делу соотносится с уникальными особенностями характера. Неизбежно наступают времена, когда приходится искать новые идеи, забывать то, что мы уже давно знали, чтобы усвоить новую информацию ; но очень важно делать это так, чтобы не разрушить основу собственной личности. Пытаясь заглушить свой уникальный голос, мы уничтожаем центр тяжести, позволяющий удерживать равновесие при преодолении бесчисленных препятствий на нашем пути. Было бы интересно детальнее рассмотреть, как это происходило со мной.

Марк Дворецкий и Юрий Разуваев — столпы русской школы шахмат. Эти, по мнению многих специалистов, величайшие тренеры по шахматам в мире посвятили свою жизнь превращению талантливых молодых мастеров в гроссмейстеров мирового класса. Они оба располагают невероятным количеством эксклюзивного обучающего материала для игроков топ-уровня, и вряд ли кому-то удастся найти хоть одного гроссмейстера, не испытавшего влияния кого-то из них. В возрасте от шестнадцати до двадцати одного года я имел возможность тесно сотрудничать с обоими легендарными тренерами; думаю, что влияние их диаметрально противоположных стилей и методов обучения имеет огромное значение для учеников во всех их последующих начинаниях. Сыграли они огромную роль и в моей жизни.

При встрече с Юрием Разуваевым вы ощущаете необыкновенное спокойствие. У него простой и спокойный нрав буддийского монаха и мягкая, чуть ироничная улыбка. Если надо решить, например, куда пойти обедать, то он, скорее всего, пожмет плечами и скажет, что готов оказать честь любому варианту. Его речь такая же абстрактная. Мягкие комментарии звучат как японские коаны[12], поэтому в разговоре они скользят сквозь ваше сознание, словно морской бриз. Когда в поле зрения появляется шахматная доска, лицо Разуваева расслабляется, взгляд становится пронзительным, и в нем светится острый как бритва ум. Анализируя партии вместе с Разуваевым, я чувствовал, как, интерпретируя мои ходы, он проникает в самые глубокие слои моего подсознания. После всего нескольких часов совместной работы у меня возникло чувство, будто он знает меня лучше, чем кто-либо другой за всю мою жизнь. Это было все равно что играть в шахматы с Йодой[13].

Марк Дворецкий — совершенно другой по характеру человек. Я убежден в том, что для шахматных профессионалов изучение его книг важнее, чем изучение книг любого другого автора, ведь это прекрасный подготовительный курс для шахматистов мирового уровня. Даже мастера спорта и гроссмейстеры международного класса изучают их как шахматную Библию. Изучение книг Дворецкого требует многих месяцев упорного труда, поскольку они перенасыщены идеями относительно некоторых составляющих продвинутого шахматного мышления, известных лишь узкому кругу людей. Поразительно, сколько часов я провел, прорабатывая главы из его книг; мозг, казалось, закипал от напряжения, доходя до предела своих возможностей. Дочитав до конца очередную главу, я чувствовал себя полностью опустошенным, но осознавал, что обогатился пониманием неизвестных ранее нюансов шахматного потенциала. Короче говоря, этот человек — гений.