Испанка. История самой смертоносной пандемии

Красный Крест был одним из источников пополнения медсестринских кадров в вооруженных силах, особенно в сухопутных войсках. АКК уже усиленно рекрутировал сестер для армии. После призыва Горгаса была развернута еще более мощная кампания по привлечению в армию новых медсестер. Каждое региональное подразделение, каждое отделение Красного Креста получили квоты. Руководители подразделений АКК знали: вся их карьера зависит от того, как они справятся с этой задачей. У вербовщиков на руках были списки всех медсестер страны с указанием мест их работы и проживания. Теперь вербовщики методично убеждали сестер оставить работу и вступить в армию, а врачей — отпустить своих медсестер, взывали к совести и патриотизму как состоятельных больных, оплачивавших услуги частных медсестер, так и руководителей частных клиник.

Кампания оказалась успешной: вербовщикам удалось вырвать из гражданской жизни множество достаточно мобильных медсестер, не обремененных семейными или иными обязанностями, и уговорить их уволиться с текущей работы. Кампания оказалась настолько успешной, что гражданские больницы практически лишились среднего медицинского персонала[624], а многие частные госпитали просто закрылись в связи с дефицитом кадров (и до конца войны так и простояли закрытыми). Один вербовщик Красного Креста писал: «Работать в национальной штаб-квартире еще никогда не было так трудно, давление ужасное… Мы рыщем по всем Соединенным Штатам из конца в конец, чтобы выкурить медсестер из укрытий… Если мы будем продолжать в том же духе, скоро на гражданке не останется ни одной медсестры»[625].

Это было написано 5 сентября, за три дня до смертоносной вспышки гриппа в Кэмп-Дивенс.

Глава двадцать восьмая

Филадельфия была готова вот-вот рухнуть под натиском гриппа, всеми покинутая и одинокая. Ни Красный Крест, ни Государственная служба здравоохранения даже не пытались как-то помочь городу. В Филадельфию не прислали ни одного врача, завербованного Государственной службой здравоохранения. Не работали здесь и медсестры Красного Креста. Никто не помогал Филадельфии.

Каждый день жители узнавали, что заболели или умерли их друзья, знакомые, соседи, которые еще неделю, а то и пару дней назад были совершенно здоровы. Людей охватывала паника, они впадали в отчаяние: что делать? Долго ли еще это продлится?

Мэр, арестованный еще в первые дни эпидемии, а затем и сам заболевший, не делал ровным счетом ничего. Если мы изучим пять ежедневных филадельфийских газет — The Press, Inquirer, Bulletin, Public Ledger и The North American, — то не найдем ни одного высказывания или заявления мэра по поводу эпидемии. Бездействовала вся городская администрация. Уилмер Крузен, глава городского департамента здравоохранения, полностью утратил доверие населения. Кто-то должен был сделать хоть что-то.

Пол Льюис ощущал сильнейшее давление. Он ощущал дыхание смерти. Впрочем, давление, хотя и не такое сильное, стало для него привычным еще с тех пор, когда умирали моряки «Сити оф Эксетер». Казалось, это было очень давно, в какой-то другой жизни. В начале сентября, когда грипп убил 5 % расквартированных в Филадельфии моряков, у которых были симптомы гриппа, давление усилилось. Льюис и его сотрудники практически поселились в лаборатории. Обнаружение B. influenzae стало не завершением, а только началом настоящей работы.

Никогда еще работа в лаборатории так не захватывала Льюиса. Он начал эксперименты с пневмококком. Попутно он пытался разобраться, не может ли быть причиной гриппа фильтрующийся вирус. Он продолжал поиски B. influenzae. Вместе со своими сотрудниками он разработал вакцину и пытался приготовить сыворотку. Все это делалось одновременно: единственное, чего ему не хватало, — это времени. Но времени не было ни у кого.

Если у Льюиса-исследователя и была какая-то слабость, то заключалась она в его привычке слишком охотно прислушиваться к советам тех, кого он уважал. Как-то он попросил Флекснера более четко определить направление исследований, но Флекснер ответил отказом: «Я бы предпочел, чтобы вы сами составляли план. Я специально не планировал ваше время, а оставил выбор за вами»[626]. Льюис уважал Флекснера. Но уважал и Рихарда Пфайффера.

Теперь он находил палочку Пфайффера почти всегда — и в мазках, взятых у живых больных, и в образцах тканей легких, полученных в ходе вскрытий. Однако он никогда не находил ее одну, только вместе с другими бактериями. Это не было убедительным доказательством — и все же Льюис постепенно проникался убеждением, что именно бацилла Пфайффера и является причиной заболевания. Из-за нехватки времени он отказался от рассмотрения другой версии, связанной с фильтрующимся вирусом.