Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Но при всех своих огромных достоинствах и талантах нищенствующим монахам никогда не удавалось добиться быстрого успеха, если индейцы были не готовы принять то, что они имели предложить. Разрушение их собственной цивилизации, основанной на загадочных ритуалах и жившей согласно сложному календарю, неизбежно рождало в их жизни вакуум. Предлагая им новые ритуалы и занимая их время реализацией амбициозных строительных проектов, монахи помогали заполнять этот вакуум. В этом была сила и одновременно слабость их достижений. После того как старая индейская цивилизация была безвозвратно сломана, монахи строили для них новую цивилизацию на основе принятия христианских обрядов. Но гораздо менее успешны они оказались в искоренении старых языческих верований и в распространении среди своей паствы истинного понимания смысла новой веры. Например, в деле создания местного духовенства их ожидал полный провал. С уходом первого героического поколения миссионеров этот провал стал все сильнее сказываться на отношении нищенствующих орденов к индейцам. Изначально переоценив духовные запросы индейцев, монахи почувствовали разочарование из-за отсутствия у них прогресса, и их взгляды начали меняться. Вероятно, все кончилось тем, что большинство монахов стало относиться к индейцам с презрением или, по меньшей мере, как к своенравным детям, пусть и милым, но нуждающимся в постоянном присмотре. Но были и такие, как францисканец фра Бернардино де Саагун, который проявлял серьезный интерес к местным обычаям и языку и даже взялся описать для будущих поколений черты исчезающей цивилизации, пока она не сгинула окончательно. Отношение Саагуна к индейцам напоминало отношение Талаверы к гранадским маврам. Каждым из них двигало любопытство и уважение к определенным аспектам чужой цивилизации и одновременно готовность знакомиться с ними на их условиях и дать им прочный фундамент для жизни, основанный на принципах христианской веры.

Естественно, что инстинктивно миссионеры были склонны испытывать симпатию – временами с оттенком покровительства – к индейскому населению, которое они считали неиспорченным и не подверженным многим порокам европейской цивилизации. Многие из них, убежденные в наличии достоинства и прав у каждого человека, считали невозможным относиться к местным жителям, как к людям второго сорта. «Разве индейцы не люди? Разве у них нет разумной души? Разве вы не обязаны любить их, как любите самих себя?» Эти вопросы задавал доминиканец Антонио де Монтесинос в своей знаменитой проповеди, произнесенной им на Эспаньоле перед конгрегацией возмущенных колонистов в 1511 году. Это стало прелюдией к буре негодования, которая навсегда осталась связанной с именем Бартоломе де Лас Касас. В 1514 году, приобщившись к взглядам Монтесиноса, Лас Касас посвятил свою жизнь работе по обеспечению справедливого отношения к индейцам. И в Новом Свете, и в Старом он настойчиво твердил одно и то же, что индейцы, будучи подданными испанской короны, должны пользоваться теми же правами, что и испанцы. Что в интеллектуальном смысле они способны к восприятию веры, и что они должны в мягкой форме обучаться христианскому поведению под началом благонравных представителей власти. Что колонисты должны обеспечивать себя своим трудом и не имеют права заставлять индейцев работать на них.

Взгляды Лас Касаса встретили серьезное сопротивление не только со стороны тех, кто имел корыстный интерес в использовании труда местных жителей, но и тех представителей духовенства, которые были убеждены в своей правоте не меньше, чем он. Последних возглавлял крупный ученый, последователь Аристотеля Хуан Гинес де Сепульведа, для которого доктрина Аристотеля о природном рабстве была полностью применима к индейцам на основании их неполноценности. Сепульведа считал войну и завоевание основной предпосылкой ко всем попыткам христианизации, поскольку справедливо и правильно было применять оружие против тех, кто по природе своей обречен подчиняться. В 1550 году в Вальядолиде между Лас Касасом и Сепулведой состоялся крупный диспут на тему, законно ли воевать с индейцами прежде, чем проповедовать им веру, чтобы потом они были более восприимчивы к наставлениям.