Испанская хроника Григория Грандэ

Через несколько дней мы узнали, что Дуран с успехом осуществил придуманную им комбинацию, правда, несколько смахивающую на сцену из детективного фильма. В тот день по улице, где находилось посольство, шла похоронная процессия. Хоронили командира одного из батальонов, оборонявших Мадрид. За гробом в строю шла рота солдат и группа жителей, среди которых было десятка два сотрудников СИМа. Когда процессия поравнялась с домом посольства, откуда-то с крыши раздался выстрел, пуля пролетела над процессией и разбила стекло в окне дома на противоположной стене. За звуками военного оркестра точно нельзя было определить, с крыши какого дома был произведен выстрел, но сотрудники СИМа были уверены, что стреляли с крыши дома посольства. Они ворвались в дом, произвели в нем обыск и обнаружили резидента с его рацией и неопровержимыми документами, доказывавшими его враждебную республике деятельность.

Дуран направил правительству подробный доклад о происшествии. Правительству же не оставалось ничего другого, как выразить послу этой страны протест. А послу пришлось привести свои извинения.

АНАРХИСТЫ ОТКРЫВАЮТ ФРОНТ

В июле 1937 года республиканская армия предприняла крупную наступательную операцию северо-западнее Мадрида. Началось длительное и кровопролитное сражение, вошедшее в историю под названием боев под Брунете. В первые дни наше наступление с целью отбросить войска Франко от столицы развивалось успешно. Но затем Сопротивление противника начало усиливаться с каждым днем, и наступление республиканских войск приостановилось. В этот момент Григорий и я прибыли в Брунете на командный пункт генерала Вальтера. Под этой фамилией в Испании сражался старый польский коммунист Кароль Сверчевский, в сражении под Брунете командовавший 35-й смешанной дивизией.

От гладких гранитных валунов, от выгоревшей травы и сухих кустов ладанника несло нестерпимым жаром. Такой же жар шел и с облачного бледно-голубого неба, словно это была раскаленная железная крыша. Густой, знойный воздух был неподвижен, тучи пыли висели в воздухе и, медленно оседая, покрывали потные тела людей сплошной коркой грязи.

Пули марокканских стрелков щелкали о камни и рикошетом разлетались во всех направлениях. Артиллерия мятежников беглым огнем обстреливала деревню. Немецкие «юнкерсы» и итальянские «фиаты» сыпали бомбы, добавляя жару в это испанское пекло.

Генерал Вальтер стоял в наспех вырытой траншее, на южной окраине деревни, захваченной нами несколько дней назад после ожесточенного боя. Он был по пояс голый, и только генеральская фуражка отличала его сейчас от таких же полуголых и грязных солдат и офицеров, теснившийся с ним в этой каменной щели. У генерала на резко очерченном глубокими морщинами лице с немного нависавшим над тонкими губами носом, мясистым подбородком и суровыми серыми глазами, все время подергивалась бровь. Вытирая грязным платком наголо обритую голову, он посмотрел на меня и, еще раз выругав фашистов на замысловатой смеси польского и испанского языков, сказал:

— Хочу, чтобы ты поехал сейчас к Мера[15]. Надо добиться, чтобы они выполнили приказ штаба фронта о наступлении. Будь дипломатичным, черт побери! Иди на все, но сдвинь их с места! Не задерживайся у них… Очень важно еще сегодня ночью с группой пробраться на сторону противника, побродить по его тылам, выяснить, какие резервы подходят… Хорошо бы захватить офицера…

Собственно, для этого мы и прибыли на фронт. Григорий просматривал в бинокль местность, выбирая направление для ночного перехода линии фронта нашей небольшой группой, с которой мы решили провести этот ответственный поиск.

Выслушав просьбу Вальтера, я вопросительно посмотрел на Гришу. Он кивнул мне в знак согласил, добавив:

— Поезжай к этому идолу, я его знаю. Держи ухо востро, от них всего можно ожидать. На всякий случай я вызову из Мадрида твой отряд, наши люди нужны будут здесь. К тому же, если ты не задержишься, мы успеем еще ночью сходить на ту сторону. Держи меня в курсе дела. Ну, поезжай! — И он хлопнул меня по плечу.

Метрах в ста впереди траншеи, вполоборота к противнику, стоял наш танк со сбитой гусеницей. Два танкиста лежали под ним, ожидая буксира. Вокруг рвались снаряды, их осколки звонко стучали по броне. Стрелок оставался в башне танка и вел редкий огонь из пушки, экономя снаряды. Этот неравный поединок танка с батареей противника приковал внимание всех.

Генерал опять повернулся ко мне, чтобы что-то сказать, но в этот момент снаряд попал в танк. Желто-фиолетовое пламя вырвалось из люка башни.

— Еще один, — сквозь зубы проговорил Сверчевский и, взглянув на меня, в сердцах закричал: — Чего ты ждешь?!