Испанская прелюдия

– Они прошли проверку и отправились по своим делам. У Фраучи вообще советский паспорт в наличии, а не эти нансеновские, – сказал пограничник.

– Не волнуйтесь, – успокоил капитан Алексея. – К ним действительно нет никаких претензий.

«И рублей у них тоже нет. – Донцов усмехнулся. – Ничего, пойдут в военкомат, там им помогут».

Прямо на выходе стояла черная машина, поэтому мокнуть под дождем Алексею не пришлось. Но это было не самое удивительное. Донцова отвезли не в местную тюрьму, как он предполагал, а в ведомственную гостиницу, предоставили номер, даже не приставили к нему охранника, но запретили покидать пределы гостиницы.

– Куда он на хрен денется? – сказал Ермолаев своим сопровождающим. – С его липовым паспортом до первого милиционера дойдет, никак не дальше. Да и не убежит он! Хотел бы, так не вернулся бы в Союз.

На следующее утро Донцов уже ехал на скором поезде, следующем в Москву, в сопровождении двух конвойных в гражданской одежде, но вооруженных пистолетами. Это Алексей сразу же заметил. Однако для стороннего наблюдателя в купе сидела развеселая компания, травившая анекдоты и безудержно хохотавшая. Конвойные представились по именам, вели себя непринужденно, но глаз с Донцова не спускали, сопровождали его в туалет, а уж в вагон-ресторан тем более. Сами они там не выпивали, но Алексею заказывали коньяк.

Гуляй, рванина, за государственный счет!

С Киевского вокзала Донцова сразу же переправили в НКВД. Вскоре он сидел в кабинете следователя, внешне более похожего на заштатного бухгалтера. Обширная лысина с зачесанными поперек волосами, круглые очочки и невзрачный костюм.

Но Алексей не обольщался, знал, что в этом ведомстве дураков и простаков не держали. Взгляд следователя пронизывал его насквозь. У Донцова создавалось впечатление, что он копался у него в черепушке, угадывал еще не созревшие мысли.

Донцов присел на металлическую табуретку, привинченную к полу, и подумал:

«Рядится в гражданку, чтобы беседа получилась доверительнее, легче было вызвать на откровенность».

Человек, сидевший за столом, взглянул на Алексея поверх очков.

– Следователь по особо важным делам майор Приходько. Вы привлекаетесь в качестве свидетеля по делу гражданина Берзина Яна Карловича. Пока в качестве свидетеля.

Донцов слегка напрягся после слова «пока».

«Пугает. А может быть, я уже не свидетель, а подозреваемый бог знает в чем? Но в кутузку меня не посадили и обращались со мной вежливо, не по их стандартам. Может, какую-то хитрую игру затеяли? Я ведь долго был в Испании, общался с иностранцами, а Берзин тут вовсе ни при чем? Его ведь уже осудили».

После уточнения протокольных данных Приходько начал задавать вопросы по существу:

– Где вы познакомились с гражданином Берзиным?

– Заочно или очно? – задал встречный вопрос Донцов.

– И так, и так.

– Заочно мы учились по его методикам, а очно в Мадриде. Берзин там был главным советником, и мне было предписано явиться к нему, чтобы получить соответствующие указания.

– Кем предписано?

– Полковником Шмыгой. Он меня направил в Испанию по согласованию с руководством Разведывательного управления.

– Сколько раз вы встречались с Берзиным?

– Единственный раз, по приезде.

– Какие он вам дал указания?

Допрос длился уже более получаса, и конца его не предвиделось. Следователь регулярно задавал одни и те же вопросы, меняя формулировки и запутывая смыслы.

Донцова эта процедура изрядно утомила.

«Быстрей бы вызвал конвой и отправил меня в камеру. Там хоть выспаться можно и привести в порядок мысли».

Он прекрасно знал, что здесь допрашивать могут сутками, меняя следователей, не позволяя закрыть глаза, изнуряя бессонницей.

Внезапно на столе зазвонил телефон.

Приходько приложил трубку к уху, что-то выслушал, утвердительно кивнул и коротко ответил:

– Да. Понял. Выполняю.

По его недовольному выражению лица Донцов понял, что что-то пошло не так, разработанный сценарий сломался. Теперь возможны всякие неожиданности.

Следователь закончил телефонный разговор, странно посмотрел на Алексея, достал из ящика какой-то бланк, быстро его заполнил, расписался и подвинул Донцову.

– Вы свободны, товарищ старший лейтенант. Это ваш пропуск, – заявил он.

И никаких объяснений. Мол, пошел отсюда, ты нам больше неинтересен.

Донцов вышел на Лубянскую площадь, остановился и стал наблюдать за людьми, проходящими мимо. Он, одетый лишь в полевую форму, не чувствовал холода, хотя мороз стоял изрядный. В голове его стояла оглушительная пустота. Алексей ощущал себя рыбиной, которую кто-то выбросил на берег, а когда она изрядно подергалась, запустил опять в реку.

«Да пошли они все! Домой!»

Донцов зашел в свою квартиру и осмотрелся. Толстый слой пыли на всех плоскостях, остановившиеся настенные часы, которые два раза в сутки показывали точное время вне зависимости от часового пояса, домашние тапочки, разбросанные по углам прихожей, грязные чашки на кухонном столе. Полное запустение.

Алексей разделся, помылся, нашел горбушку черного хлеба, превратившуюся в твердокаменный сухарь, и начал жадно грызть ее, запивая горячим чаем. Потом он завалился спать.