Испанские и португальские поэты - жертвы инквизиции

_{Аутодафе. Приготовление к сожжению на костре}

Уже тогда я стал искать следы испанских и португальских поэтов, преследуемых инквизицией. Впервые я пробовал найти их в Париже, где долго жил. В библиотеке Сорбонны, в редкостном собрании старинных испанских стихов, я нашел трехстишие неизвестного автора XIV или XV века. Это была глухая жалоба или мрачное признание: «Мое сердце черно, как колонны Соломонова храма». Я не записал этих строк, но, запомнив их, через двенадцать лет перевел их в стихах на французский язык.

Есть отрывки стихов, как бы вырезанные гвоздем на стене тюремной камеры. Подобно этому трехстишию какая-нибудь испанская сагсеlега [101], тюремная песня неизвестного автора, могла бы служить эпиграфом к собранию повествований о жизни и гибели узников инквизиции.

Одним из первых текстов, найденных мною в Париже, были отрывки из редкостной в наше время книги Давида Абенатара Мэло, помещенные в исторических, социологических и литературных исследованиях об евреях Испании испанского историка Амадора де лос Риоса. Меня поразили только стихи, повествующие о перенесенных Абенатаром пытках. В 1920 году я перевел одно из приводимых мною стихотворений Мало. На новые поиски я отправился в Испанию.

Немецкие и французские исследования и заметки Меира Кайзерлинга по истории литературы испанских и португальских евреев, а еще раньше «Еврейская энциклопедия» на русском языке, послужили мне первыми путеводителями по этим мало исследованным областям. Мало-помалу я узнал главнейшие элементы, по которым мог еще только воображать целую стихию. Но все определенней я обнаруживал, что многие редкие книги найти чрезвычайно трудно. Я заглянул в узкое окно тюремного мира, но проникнуть туда, казалось, было невозможно.

После перерыва в несколько лет в моей исследовательской работе я перевел около семисот строк стихов из «Трагических поэм» Агриппы д’Обинье и таким образом опять вернулся в мир тюрем, пыток и казней, созданный этим французским современником многих жертв испанской инквизиции.

Наконец, через несколько лет, опять во Франции, в английском издании испанских стихов XV века я нашел маленькую «Песню заключенного» [102], которую затем перевел, а в Парижской национальной библиотеке, в каталоге анонимов, обнаружил четыре тома «португальского комического театра», где появились комедии Антонио Жозэ да Сильва. До этой находки о замечательной жизни этого автора я прочел, вероятно, все, что появилось на французском, португальском, испанском, немецком и английском языках.

Пять стихотворений Сильвы, «Песню заключенного» неизвестного автора XV века и терцет «Мое сердце черно» я перевел на французский язык. Эти французские стихи появились в журналах «Bifur» и «Europe» в 1930 году, а моя статья о Давиде Абенатаре Мэло с отрывком из его стихотворения — в «Nouvelles Litt'eraires» в 1928 году. В 1930 году парижское издательство Rieder, впервые выпустившее во французских переводах книги Гамсуна, Горького, Бабеля, решило издать мою книгу «L’Inquisition».

Через посредство Парижской национальной библиотеки я получил из университетских библиотек Амстердама и Лейдена книгу Давида Абенатара Мэло, несколько книг Даниэля Лови де Баррьоса и др. В Париже ни в Национальной библиотеке, ни в других их не было.

Наконец-то в моем распоряжении находились книги, известные мне до тех пор только по заманчивым названиям! Как всегда в таких случаях, меня ждало некоторое разочарование. Но среди множества слабых, трескучих и непомерно растянутых стихов, копии которых и сейчас находятся в моем распоряжении, мне удалось найти образцы подлинной поэзии.

Я безжалостно отбросил тысячи строк и значительно сократил некоторые выбранные мною стихотворения. Таким образом, я дал им зазвучать во всей их силе. Я перевел на французский еще целый ряд стихов. Многие из них появились в журнале «La Courte Paille» и других. В то же время, пробиваясь сквозь заросли этой области, я находил новые и новые произведения. Кстати, в Париже я обнаружил, что даже известнейшие французские испанисты, как директор Испанского института проф. Мартинанш и автор «Панорамы испанской литературы», знаток испанской старины Жан Кассу, не имеют понятия о поэтах-марранах.

В Париже впервые я нашел и каталог дел, извлеченных из архивов мадридской инквизиции. Много лет спустя, в ходе моей работы над моей книгой «L’Inquisition», я разыскал в Парижской национальной библиотеке целый ряд протоколов, приговоров и хроник. Из них я извлек выразительные страницы.

В своем трагическом однообразии эти протоколы звучат как своего рода поэмы. Они являются ключом к дознанию этой эпохи и дополнением к переведенным мною стихам.

В Испании, Португалии, Франции, Голландии и других странах много залежей в этой области еще не разработано и, может быть, даже не открыто. Их можно и надо открыть и разработать.