Читаем Испанские и португальские поэты - жертвы инквизиции полностью

Испанские и португальские поэты - жертвы инквизиции

Книга «Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции» не является механическим повторением моей французской книги «L’Inquisition». На русский язык я перевел некоторые стихотворения, не переведенные мною на французский, как «Панегирик во славу доблестного Авраама Нуньеса Берналя», «Странник», «На смерть Диэго де ла Асенсьон, заживо сожженного в аутодафе в Лиссабоне» и др. Кроме того, в эту книгу я включил сонет Камоэнса и отрывки из «Трагических норм» Агриппы д’Обинье, а также значительно расширил вступление и примечания.

Валентин Парнах

БИОГРАФИИ И ИСПАНСКИЕ ТЕКСТЫ

В своем трагическом однообразии эти протоколы звучат как своего рода поэмы. Они являются ключом к дознанию этой эпохи и дополнением к переведенным мною стихам.

В Испании, Португалии, Франции, Голландии и других странах много залежей в этой области еще не разработано и, может быть, даже не открыто. Их можно и надо открыть и разработать.

Валентин Парнах

Неизвестные авторы XV века

Песня заключенного

Это было в мае месяце, жаркие стояли дни,Заливались в небе жаворонки, рокотали соловьи,Уходили все влюбленные славить таинства любви,Только я жил в горькой муке, заточен в глухой острог.День ли, ночь ли за стеною, я бы сам узнать не мог,Только птичка возвещала песенкой мне каждый срок.Арбалетчик [103]застрелил ее, пусть его накажет бог!

Альборада
Испано-еврейская песня [104]

— «Цветок мой апельсинный! Вставайте от сна скорей!Вы слышите, как сладко поет сирена морей?»— «Нет, это не сирена, нет, не сирена морей:Это мой милый хочет доплыть до груди моей.Но волны сильно бьются, он далеко от камней.Хоть день и ночь страдай он, не доплывет он ко мне!»Услышал эхо мальчик, бросается плыть скорей.— «Нет, не бросайся, мальчик: то воля звезды моей!»Она бросает косы, по ним он взлетает к ней.

Семья Картахэна (Cartagena)
XV век

В те времена, когда духовенство играло одну из главных ролей в политической и культурной жизни Европы, еще до установления инквизиции в Испании, некий Соломон Га-Леви, эрудит в талмудических науках и знаток богословия, добровольно принял католичество. Окрещенный Пабло де Санта Мария [105], он был назначен епископом города Карфагена, откуда и происходит его фамилия де Картахэна. Одно за другим он получил различные почетные звания, стал канцлером королевства кастильского и опекуном испанского инфанта. К концу жизни он вошел в Совет регентства и был архиепископом своего родного города Бургоса. Он обратил в католичество свою жену и четырех сыновей. Но не он интересует нас.

После его смерти второй сын его, Алонсо де Картахэна, в свою очередь был назначен епископом карфагенским и бургосским; отличился как крупный прелат и дипломат [106].

Он ли является автором интереснейших любовных стихотворений или его брат Педро, которому приписываются многие из них в собраниях испанских произведений XV века?

Как бы то ни было, при некоторой искусственности эти стихи не лишены своеобразной силы. Изощренный анализ противоречивых чувств и блестящий дар казуистики сказываются в антитезах и гиперболах, столь характерных для испанской поэзии. Лучшими образцами этих стихотворений являются стансы, которые я назвал бы «Ни жизнь, ни смерть» и «Я — это вы, вы — это я».

Упоминаемый в посвящении этого последнего стихотворения виконт де Альтамира — поэт, произведения которого также включены в собрания испанских авторов его века.

Судьбу семьи Картахэна, сделавшей блестящую карьеру князей церкви, любопытно сопоставить с судьбой поэтов, которые подверглись преследованиям со стороны инквизиции.