Испанский садовник. Древо Иуды

– Родственники? – вежливо осведомилась дама.

– В какой-то мере да, – уклончиво ответил он. – Когда приедет мой второй гость, надеюсь, вы навестите нас и познакомитесь с ними обоими.

– Но до тех пор вы должны приехать ко мне выпить.

– Очень хотел бы, но никак. Много дел накопилось за время отсутствия. – Глянув в окно, он увидел, как в воздухе медленно кружат первые хрупкие снежинки, и ухватился за эту тему. – Боже милостивый! Настоящий снегопад. Боюсь, нас ждет ранняя зима.

– Несомненно, – сказала она, хохотнув. – Но неужели мы теперь будем говорить о погоде?

– Конечно нет. Скоро увидимся.

Нахмурившись, он повесил трубку и оборвал тем самым разговор, раздосадованный ее вмешательством, – хотя нет, так считать было несправедливо; несмотря на ее немецкую напористость, она была милая женщина, а он, возможно, излишне ее поощрял. Нервы были взвинчены до предела. Вновь накатило странное ощущение, будто время сжимается вокруг него. Внизу его ждало разочарование – Кэти ушла к себе в комнату. Она не появлялась до самого ужина, а когда все-таки вышла, то он увидел, что она, желая доставить ему удовольствие, надела зеленое платье. Тронутый до глубины души, он понял, что в этом мире для него существует только одна-единственная женщина. И в нем вспыхнуло такое острое желание, что он был вынужден отвернуться без обычного комплимента, не сказав ни слова. Весь вечер, несмотря на усилия развлечь гостью, он был сам не свой, поглощенный мыслью, скорее одержимый ею, что нужно принять решение, ведь времени в его распоряжении оставалось все меньше. После того как они прослушали несколько пластинок, она, должно быть, почувствовала, что он хочет побыть один, и, сославшись на усталость, ушла спать пораньше, оставив его в библиотеке.

Глава XII

После ухода Кэти он несколько минут стоял неподвижно, прислушиваясь к ее легким шагам наверху. Потом машинально принялся рассовывать большие диски по полиэтиленовым пакетам и расставлять их по местам в бюро. Приоткрыв одно из трех высоких окон, он выглянул в ночь. Снегопад, начавшийся с легких пушинок, продолжался весь вечер – тихий, мягкий, наполнявший воздух крупными парящими хлопьями. И сейчас весь сад был укутан, ничего не осталось, кроме белого одеяла, жизнь словно прекратилась. Неестественное затишье нарушали лишь заунывный скрип колесного судна, с трудом пересекавшего обледенелое озеро, да слабые завывания северного ветра, вначале едва слышные, но потом набравшие силу. Мори отлично знал этот ветер, который скатывался по спирали с гор, сокрушая все на своем пути и предвещая бурю. Через пять минут, как он и предвидел, ветер уже ревел вокруг дома, скрипя ставнями, срывая черепицу с крыши. Воздух, резко похолодавший, облепил кружащие снежинки льдом. Они стали острее, смешавшись с тяжелыми каплями града и поднятой с земли порошей. Деревья, невидимые, но вполне слышные, начали знакомый сумасшедший танец фанданго, который он часто себе воображал для собственного развлечения, проигрывая пластинку Берлиоза.

Но его настроение никак не допускало Берлиоза. Вагнер подошел бы лучше, мрачно подумал Мори, что-то вроде «Полета валькирий», но у него не было настроения слушать музыку, он мог думать только о судьбоносном решении, которое предстояло принять, и о ней. Мори закрыл окно и, потянув за шнур с кистями, задернул бледно-розовые клетчатые занавески, а сам думал, уснула ли она или, что казалось более вероятным, буря ей помешала. Он мучительно представил, как она лежит там наверху, одна, и прислушивается, округлив глаза, к ночному вою! Если бы только он смел пойти к ней. Но разумеется, об этом не могло быть и речи. Он не находил себе места от беспокойства, сознавая, что нужно собраться, попробовать навести порядок в мыслях. Взяв книгу с полки, новую биографию лорда Кёрзона[72], он упал в кресло. Но не смог сосредоточиться на чтении даже о Кёрзоне – человеке, которым он глубоко восхищался и, более того, считал своим идеалом, хотя сам себе в этом не признавался. Мысли его блуждали, слова сливались в бессмысленные пятна. Мори встал, бросил взгляд на напольные часы Томпиона[73]: всего половина одиннадцатого. Слишком рано, чтобы лечь спать, он все равно не уснет. Ни за что. Он перешел в гостиную и принялся метаться от стены к стене, наклонив голову, не глядя на свои картины, которые в прошлом так часто служили ему утешением. Ему стало невыносимо жарко, но он подавил неуемное желание выйти на занесенную снегом террасу, а вместо этого отправился в чулан и выключил термостат. Из кухни не доносилось ни звука; Артуро и Елена давно ушли на свою половину. В последнее время даже они проявляли признаки беспокойства, словно ждали какое-то неприятное известие. Вернувшись в гостиную, он хотел было снова вышагивать от стены к стене, но сразу остановился, уловив наконец суть проблемы.