Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга

Дел хватало обоим. Муромский имел нюх на деньги. К тому же в той обстановке развала государства, можно было, например, приобрести право на работу с долгами бывших социалистических или развивающихся стран и получать на этом тысячи процентов прибыли. А Хаким улаживал проблемы, которых тоже было в достатке. Решал самыми разными способами, порой весьма брутальными, включая угрозы, похищения, физическое насилие. Муромский физически не мог расставаться с деньгами, которые попали в банк. Для этого он шел на любой обман, а иногда даже рисковал головой. Несколько раз Хаким спас его от весьма жестоких наездов. Однажды разъяренные клиенты с ножами собирались отрезать ему уши прямо на рабочем месте, в другой раз там же ему намеревались раздробить голени принесенными с собой ломиками. Когда Хаким убеждал его, что есть люди, с деньгами которых так играть не стоит, он только отдувался:

— Если будем всем возвращать деньги, что же нам останется?.. А вообще-то, это твои вопросы, друг мой, ты их и решай.

И Хаким решал, не стесняясь в средствах.

Банк становился все солиднее, Муромский пролез в ряды пионеров и идеологов молодого российского бизнеса, его уже стали приглашать в Белый дом и Кремль на какие-то встречи и мероприятия. Фигура Хакима стала портить реноме банка. О том, что он не собирается больше пребывать в банке, который связывают с Хакимом и его сумрачными молодцами, Муромскому заявил его ближайший партнер и компаньон Олег Согдеев. Да и сам Хаким, надо отдать ему должное, понял, что его времена прошли. Он тогда уже принял решение перебраться в Испанию и предложил Муромскому расстаться по-хорошему — пусть он только выплатит ему его долю. А доля эта была весьма приличной.

Перед Муромским встали две проблемы — Согдеев и Хаким. Скоро Согдеев нелепо погиб — упал с балкона в сочинской гостинице. А через пару недель машину Хакима, вернувшегося из Испании, обстреляли по дороге из аэропорта в Москву.

Знающие люди говорили, что Муромский счел оптимальным решить обе проблемы одним способом — избавившись от людей, эти проблемы представлявшие. Причем Согдеева он убрал руками Хакима — попросив того оказать ему последнюю услугу и пообещав сразу после этого рассчитаться окончательно. Разумеется, Хаким должен был отправиться на небеса вслед за несчастным Согдеевым, но ему просто повезло — его только ранили. Ну и, конечно, Хаким сразу сообразил, кто хочет избавиться от него, — не такой уж это был сложный ребус.

Между ним и Муромским началась самая настоящая война. Но преимущество в ней было на стороне Муромского. Во-первых, за ним уже стояла такая служба безопасности из бывших сотрудников спецслужб, что справиться с ней было нелегко даже Хакиму и его подручным. А во-вторых, Муромскому надо было Хакима просто убрать, а тому надо было предварительно заставить Муромского выплатить причитающиеся ему деньги. Боевые действия длились несколько месяцев и окончились гибелью Хакима — его пристрелили в Греции. Причем о пребывании его там знали только самые доверенные люди. Из чего следует, что эти самые доверенные оказались не самыми верными.

Но каким образом в эту историю вписывается Сатрап?..

Утром позвонила мать и попросила срочно зайти. Голос у нее был, как обычно, спокойный, но в нем чувствовалось какое-то напряжение. Явно что-то произошло. Сполоснув лицо, Ледников помчался в гостиницу.

Мать открыла дверь и улыбнулась ему ободряюще, словно пытаясь поддержать.

— Что произошло? — с тревогой спросил Ледников. Пока он торопливо вышагивал по узким улочкам городка, чего только не пришло ему в голову. — С отцом что-то?

Мать покачала головой:

— С нами все в порядке. Просто… Представь себе, мы чуть не утонули… Ледников застыл в недоумении. Родители, конечно, были уже немолоды, но оба плавали вполне прилично и до сих пор могли провести в воде черт знает сколько времени.

— Вернее, нас чуть не утопили, — все так же спокойно объяснила мать.

— Кто?

— Иди к отцу, он на балконе и все тебе расскажет. А я в аптеку спущусь, посмотрю что-нибудь из лекарств. У нас обоих подскочило давление. Мы как-то были не готовы к таким приключениям.

Отец сидел в кресле на балконе, закинув ноги на столик, и смотрел на море, которое на горизонте так плавно переходило в небо, что найти границу между ними было почти невозможно. Только если внимательно присмотреться. Похоже, отец именно этим и занимался — пытался понять, где кончается вода и начинается воздух. Занятие весьма философское. И вид у него был соответствующий — умиротворенно-отсутствующий.

Ледников оперся руками о металлическую ограду балкона и тоже какое-то время молча смотрел туда, где вода сливается с небом. Потом, не оборачиваясь, спросил:

— Что значит — вас чуть не утопили?

— Значит, вполне могли утопить, — рассудительно ответил отец. Но Ледникову было не до философствований.

— Ты можешь по-человечески рассказать, что случилось? Нашутиться мы еще успеем.

— Могу, — покладисто сказал отец. — Рассказываю. Мы с матерью решили покататься на водном велосипедике… Ну, знаешь, такая штука с педалями?

— Представляю.